ВЛАДЫКА ИЕРОФЕЙ, ЕПИСКОП НИКОЛЬСКИЙ
В 1998 году, выявляя и изучая документы, касающиеся Кемской волости, в Архангельском областном партийном архиве я обнаружил документ об аресте епископа Иерофея. Очевидно, это выдержка из доклада начальника райотдела милиции, или же из рапорта командира карательного отряда, направленного арестовывать мятежного епископа.
Привожу ее полностью: "Во время ареста епископа Иерофея в деревне Путилово Кемского сельсовета Никольского района в мае месяце 1928 года на его защиту выступило до 500 крестьян, вооруженных топорами, кольями и т.п. и оказавших сопротивление конному отряду милиции" (Архангельский областной партийный архив).
Так что же предшествовало этому трагическому итогу, ранению и аресту епископа Иерофея?
К сожалению, к документам, находящимся в архиве и касающимся непосредственно движения "иерофеевцев" и массового террора против них, меня просто не допустили. Людей, поддерживающих Иерофея и разделявших его взгляды, арестовывали сотнями, и на каждого было заведено политическое дело. Кому присудили лагеря, кому - лесоповал, а кого - без лишних слов расстреляли. Однако в архиве меня поставили в известность, что согласно существующему закону документы выдаются для исследования лишь по истечении срока в 75 календарных лет с момента открытия дела. Поскольку самый массовый пик ареста "иерофеевцев" приходился на 1928 год, то документы для исследования откроют в 2003 году.
Не касаясь исследования деятельности Владыки на всей территории обширной Северо-Двинской губернии и даже за ее пределами, ограничимся лишь пребыванием его на земле Кемской волости.
Основной материал скомпонован из рассказов кемляков, использованы и данные, любезно предоставленные настоятелем Казанской церкви в городе Никольске отцом Сергием Колчеевым.
Епископ Иерофей (в миру - Тимофей Дмитриевич Афонин) в 1923 году служил епископом Шадринским Курганской епархии. Вероятно, хиротония была совершена в 1923 году или же раньше. В 1924 году Иерофей был назначен Никольским викарным епископом Великоустюжской и Северо-Двинской епархии.
Летом 1927 года митрополит Сергий обнародовал декларацию о признании Советской власти и о поддержке ее Русской Православной Церковью. Епископ Никольский Иерофей признать данную декларацию категорически отказался. Но нигде, ни в одном изученном документе не говорится о явном противодействии епископа Иерофея Советской власти.
Руководствуясь государственным декретом "Об отделении церкви от государства и школы от церкви", Владыка просто предлагал своей пастве не сотрудничать с новой властью, по его определению, "антихристовой". "Мы платим власти налоги, - говорил он, - и дальше пусть она живет, как хочет. Мы не вмешиваемся в дела власти и не допустим вмешательства власти в церковные дела".
С другой стороны, отмечается и стремление епископа удержать верующих от явной конфронтации с новой властью. "Эта власть крепка, - указывал он в своих проповедях, - и нам с нею не справиться. Поэтому положимся на волю Господа, ибо все - в руках Его".
ГПУ начало вокруг Владыки довольно активную деятельность. Каждый шаг его прослеживался сотрудниками фискальных органов. Во время постоянных вызовов на допросы следователи исписывали горы бумаги, задавая, казалось бы, совершенно не относящиеся к делу вопросы. Уверениям Владыки о том, что он всего лишь хочет переждать "смутное" время и не запятнать себя сотрудничеством с "безбожной" властью, разумеется, не верили.
Предвидя, что рано или поздно, но все равно когда-нибудь да будет сфабриковано дело, несущее ему в конечном итоге заключение и смерть, и предпринимает епископ Иерофей свой последний поход по деревням вверенных его попечению приходов. Ходил он пешком, в сопровождении двоих-троих особо доверенных и приближенных лиц. Таким образом, обойдя все деревни и проведя моления с верующими, добрался он и до деревни Путилово, в течение 300 лет бывшей административным центром некогда обширной Кемской волости.
Путь Владыки устилали цветами и вытканными домашними половиками. Верующие в праздничных одеждах рядами выстраивались на пути его и целовали землю, по которой ступали ноги епископа.
Все службы из-за противодействия местных активистов - воинствующих безбожников - приходилось проводить в потаенных местах, каждый раз меняя их. На каждый молебен, по рассказам путиловцев, собиралось свыше тысячи человек. Встретят Владыку, помолятся и вновь к утру в свои деревни возвращаются.
Тогда ГПУ и решило арестовать владыку Иерофея. Официальным поводом для ареста послужила неявка его к следователю. Однако подлинной причиной предстоящего ареста явился непререкаемый авторитет пастыря среди верующих. Власть предержащие всерьез опасались, что одним словом своим Иерофей может поднять народные массы на открытое сопротивление Советской власти. Так и говорилось в решении об аресте: "Иерофей - враг Советской власти, вполне могущий возмутить народ против нас. У него в каждой деревне свои подручные имеются".
Посланным для ареста епископа сотрудникам ГПУ рекомендовано было опираться на местных активистов. Но здесь вышла промашка, на которую никто не рассчитывал и даже не допускал о ней мысли. Агенты ГПУ разыскали Иерофея и повели по улице, чтобы увезти в Никольск. Почуявший неладное и откуда-то неожиданно выскочивший крестьянин деревни Княжева Глебов Николай Евгеньевич, по прозвищу Рупышонок, шутя разметал всех шестерых сотрудников ГПУ, схватил Владыку на руки и спрятал его в надежном месте.
Теперь о Рупышонке. Он был, как говорили в деревне, "припадочный", выражаясь медицинской терминологией, страдал приступами эпилепсии. До 12 припадков в день у него случалось. Вывести Рупышонка из себя ничего не стоило. Обладал он громадной физической силой, а когда злился, то сила его удесятерялась. Поэтому Рупышонка старались не дразнить, не давать ему повода для какой бы то ни было обиды и просто-напросто обходили его стороной. За владыкой же Иерофеем он ходил по пятам, жадно внимая всем его словам. И даже ночью дремал на крыльце того дома, где ночевал епископ.
После дня Международной солидарности трудящихся, 1 Мая, из Великого Устюга направили для ареста епископа Иерофея в деревню Путилово десяток сотрудников ГПУ. Для помощи им местные никольские власти выделили конный отряд милиции. Отряд выступил из Никольска перед рассветом. Рассчитывали прибыть в Путилово к 7 часам утра. Но неожиданного налета не получилось. В Путилове как административном центре бывшей Кемской волости существовала пожарная каланча, именуемая местными жителями просто "вышка". Находилась она на самом высоком месте деревни - "на угоре". Вышка представляла собой деревянное сооружение высотой с современный десятиэтажный дом. Пять пролетов с площадками, лестницами и перильцами и на самой верхотуре - смотровая площадка.
С момента первой неудачной попытки ареста владыки на вышке посменно и круглосуточно дежурили добровольцы из местных жителей. Милицейский отряд был замечен. Тут же тревожно ударили колокола находившейся поблизости путиловской часовни. Разнесшийся в утренней тишине колокольный звон часовни не только переполошил всю округу, но и достиг ушей приближающегося отряда. Чтобы окончательно не утратить фактор внезапности, конники ринулись в галоп и в считанные минуты окружили Путилово со всех сторон.
В колокола, по сигналу с вышки, ударил дежуривший в это время около часовни 13-летний Петя Сиевнин (Парфенов Петр Федорович). И звонил все время, пока конники не понеслись, лавиной спускаясь с Каинского угора. Тогда только он вбежал в находившуюся поблизости избу Петруши Морозенка (Парфенова Петра Петровича). Хозяйка, Мария Петрушиха (Парфенова Мария Евсеевна) крикнула ему: "Лезь быстрее в подпечек!" - и быстро заставила видимое пространство хозяйственными чугунами и ведрами.
Очевидно, видели, как мальчишка вбежал в избу. Почти следом за ним в дом ворвались вооруженные люди и, отчаянно матерясь, стали его разыскивать. "Такого страха, - вспоминала впоследствии сама бабушка Мария, - я, наверное, отродясь в своей жизни не испытала. Если бы нашли парнечка, непременно бы укокошили". Петя же в это время не только пошевелиться, но даже и дышать боялся.
Действительно, такого количества вооруженных людей бедному Путилову и его жителям наверняка не приходилось видеть за все 300 лет существования деревни. Первое кольцо, внешнее, располагалось на всех проезжих дорогах и тропинках: пост за постом, на расстоянии 50 метров друг от друга, как современные телефонные столбы, не только вдоль дороги, а вокруг деревни.
Еще больше вооруженных людей было в деревне. По углам каждого дома было расставлено по коннику, да так, чтобы просматривались все стены дома целиком, все подходы, входы и выходы. Всем жителям приказали сидеть дома, никого никуда даже и не выпускали. К соседям сходить и то запрещалось. Исключение было сделано только для женщин - им разрешали набрать воды из колодца. Однако строго следили, чтобы хозяйки друг с другом не смогли и словом перемолвиться. Каждую до колодца сопровождал вооруженный винтовкой конник и на обратном пути он же сопровождал женщину до дома.
Окружив деревню, начали тщательный осмотр. Все дома и строения, голбцы и подволоки, амбары, житницы, дворы, хлева, сараи... Не гнушались осмотреть даже нужники и залезть под мост. В печки и то заглядывали - знали, что в кемских деревнях бани не строили, парились и мылись в глинобитных домашних русских печах. Все осмотрели, обшарили, но епископа Иерофея так и не нашли. Трое суток измором держали деревню, надеясь, что все-таки кто-нибудь да выдаст Владыку. Но в Путилове в это время епископа уже не было. Бежать ему и на этот раз помог все тот же, уже упоминавшийся Рупышонок.
Когда внезапно бухнули колокола Путиловской часовни, встревожившие не только деревню, но и окрестности, владыка Иерофей отдыхал в избе Гриши Кокушенка (Парфенова Григория Петровича). Его изба одной стороной выходила на болото, это обстоятельство и помогло спасти епископа Иерофея. В первые мгновения, когда деревня окружена была еще не полностью, Владыку быстренько переодели в женское платье и через окошечко сарая по веревке опустили на болото. Через несколько минут он и сопровождавшие его две женщины благополучно ушли в Горское поле вместе со стадом.
В тот же день его отвели за речку Зимиху и велели прятаться в специально оборудованном для жилья стоге сена на полянке. По истечении третьего дня бесплодных ожиданий начальнику губернского оперативного отдела ГПУ Соснину, возглавившему операцию в Путилове, донесли, что уж что-то подозрительно много местных жителей шатается ночами по дороге Вострово-Красная. В это время чекисты уже добились согласия на сотрудничество одного из самых приближенных к Владыке лиц - его келейника Николая Лепихина. За содействие в поимке Иерофея Лепихину было обещано вожделенное для него место и звание диакона в одной из церквей отдаленной Вохомской волости. Подальше от кемляков, которые, разумеется, предательства ему бы не простили.
Непонятно, почему владыка Иерофей не покинул наши места и не ушел по дороге Вострово-Красная в сторону Кологрива? На тех дорогах никаких застав и засад не было. Конниками окружены были лишь дороги и тропки в окрестностях Путилова. Верующие объясняют все тем, что Владыка не хотел бросать их на произвол судьбы.
Действительно, отсиживаться и прятаться епископ Иерофей не мог. Вечерами, в сумерках выходил он из своего убежища на дорогу и здесь выслушивал приходящих к нему в поисках утешения. Находящийся сам в смертельной опасности он находил слова утешения и одобрения для любого из обратившихся к нему.
Проверить поступивший сигнал вызвался милиционер Гладышев - изверг и изувер. Единственное, что он умел делать хорошо - так это стрелять.
Н. Лепихин и переодевшийся в мужицкую одежду Гладышев пошли к месту последнего убежища Иерофея. Сзади, где-то за полкилометра, следовала группа поддержки - с десяток вооруженных конников. Договорились о сигнале - конники спешат на помощь, услышав выстрел Гладышева. Николая Лепихина хорошо знали в лицо. У местных крестьян, знавших, где прячется Иерофей, не вызвало никакого подозрения его настойчивое желание увидеть Владыку побыстрей. Придя к полянке, Лепихин громко стал вызывать епископа. Очевидно, не ожидая ничего плохого, он и вылез из стога. Тут раздалась громкая команда Гладышева: "Руки вверх!" И когда владыка Иерофей, выполнивший это приказание, неподвижно стоял на месте, милиционер выстрелил и попал ему в голову.
Впоследствии представители местной власти в свое оправдание утверждали, что под рясой у епископа был спрятан пистолет. В это утверждение кемляки никогда не верили. Дав обет служения Церкви, владыка Иерофей, как и прочие священослужители, отказался держать в руках какое бы то ни было оружие.
Смертельно раненого Владыку на телеге-одноколке, плотно окружив со всех сторон вооруженной охраной, провезли через Вострово и Путилово в Никольск.
Телеги-одноколки использовались местными жителями лишь для вывозки хозяйственного мусора и камня со своих дворов да навоза на поля. Представьте обычную прямоугольную коробку, открытую сверху, и на одной паре колес.
На такой повозке и лежал раненый владыка Иерофей, с головой, перевязанной на скорую руку тряпицей, со всех сторон окруженный не спускавшими с него глаз стражниками. Все рассказывавшие сходятся в утверждении, что ноги Владыки находились выше головы. И если поднимал он руку, чтобы благословить деревню Путилово и ее жителей, то охрана активно препятствовала этому жесту - с размаха били прикладами ружей по поднятой кисти. То же самое происходило и в других деревнях на всем пути следования.
А теперь возвратимся к документу, процитированному в начале статьи. Не то что вооруженного, а и вообще никакого активного сопротивления крестьяне деревни Путилово при аресте епископа Иерофея конному отряду вооруженной милиции оказать не могли. И на обратном пути с Зимихи во время краткосрочного пребывания отряда в Путилове с арестованным и раненым Владыкой местные жители были надежно изолированы в своих домах, даже в окно выглядывать было строжайше запрещено. Если же кто, включая маленьких детей, этот запрет нарушал, то его тут же пугали с улицы - наставляли оружие - винтовку с примкнутым штыком. Или же просто с размаху били по оконной раме так, что стекла звенели.
Таким же образом со всеми мерами предосторожности раненого везли и по 50-километровой дороге в районный центр - Никольск. Еще целую неделю после его конвоирования на дорогах стояли пикеты вооруженных конников и всех идущих возвращали. Никого и никуда не пропускали.
В Никольске на городской пристани, также оцепленной в три кольца вооруженными милиционерами, арестованного епископа погрузили на ожидавший его пароход и сопроводили в губернский центр - Великий Устюг. Здесь, промучившись несколько дней в тюремной больнице, 16 мая 1928 года епископ Иерофей и скончался.
Похоронили его среди ночи, тайно, чтобы избежать скопления верующих, желавших проститься с Владыкой. Место его захоронения в документах именуется "сосняк". Это - старое кладбище Великого Устюга, действительно расположенное среди сосняка. Причем вполне могли и не вырывать специальную могилу, а просто бросить тело в ров, где и до владыки Иерофея, и после него нашли свое последнее прибежище сотни и тысячи ни в чем не повинных расстрелянных людей.
Источник: "Благовестник" №1-3 (57-59), 2000