САТАНИСТЫ РАЗРУШАЮТ ХРАМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ
5 декабря 1931 г.
В 1931 году палачи России решили разрушить драм Христа Спасителя в Москве. Весь процесс разрушения был заснят на киноленту. Фотографирование поручили начинающему оператору-хроникеру Владиславу Микоше. Вот, что он сам рассказывает об этом страшном преступлении сатанинских гиен в журнале «Огонек» №41 за 1989 год.
+ + +
Кончились теоретические занятия на операторском факультете Института кинематографии. Меня приняли ассистентом на студию кинохроники на Брянке, и я сразу попал в водоворот главных событий нашей страны. Первое мая 1931 года на Красной площади было моим началом, приобщением к операторской работе в советской кинохронике.
В конце лета меня вызвал наш строгий, но очень нами уважаемый и любимый директор студии Кинохроники на Брянке — Виктор Иосилевич.
Я решил тебе, Микоша, доверить очень серьезную работу. Только будет лучше об этом меньше болтать. Помалкивать, понял? — И он поднял выше головы указательный палец. Посмотрев очень пристально мне в глаза, сказал: — Есть указание снести Храм Христа! Будешь снимать! Мне казалось, что он сам не верит в это «указание». Я, сам не знаю почему, вдруг задал ему вопрос: — А что, Исаакиевский собор в Ленинграде тоже будут сносить?
Не думаю. А впрочем, не знаю... Так вот, с завтрашнего дня ты будешь вести наблюдение за его разборкой, снимая как можно подробнее и детальнее всю работу, с ограждения его до самого конца, понял? «Патронов» не жалеть. Как понимаешь, это надолго и всерьез, я на тебя надеюсь.
Когда я дома под большим секретом сказал, что будут сносить Храм Христа, мама не поверила.
Этого не может быть! Во-первых, это — произведение искусства. Какой красоты в нем мраморные скульптуры, золотые оклады, иконы, фрески на стенах! Их писали лучшие художники — Суриков, Верещагин, Маковский. И скульптуры Клодта! Мы ведь все на него деньги жертвовали, по всей Руси, от нищих до господ... Упаси Бог! — Мама разволновалась, замолчала. Потом, взяв себя в руки, сказала:
Сам Господь Бог не позволит совершить такое кощунственное злодеяние против всего русского народа, построившего этот храм...
Я промолчал, не стал расстраивать маму, все равно она не может поверить в это. А утром уже снимал, как вокруг храма строили высокий глухой забор.
Первые минуты я даже не мог снимать. Получая задание, я, конечно же, не предполагал, что мне предстоит перечувствовать. Когда Иосилевич сказал: «Будешь снимать снесение храма Христа Спасителя», я все принял это просто, как информацию об очередной съемке. Я ее мог предположить, что все, что я буду снимать, врежется в мою душу, в мое сердце, будет терзать меня и долго саднить и кровоточить болью уже после того, когда храма не станет, — всю оставшуюся жизнь.
До сих пор я так и не понял: чей приказ я выполнял? Тех, кто отдал «указание» снести храм? Тогда зачем им, окружившим свое варварское деяние высоким забором, это тщательное душу раздирающее киносвидетельство? Класть в спецхран киноархива это чудовищное обвинение себе — за гранью всякой логики. Или это Иосилевич, рискуя вся и всем, взял на себя решение оставить это свидетельство для будущих поколений? Поэтому и — «помалкивай»? Но чем и как оправдывал он мои съемки перед теми, кто обязан был «все видеть и все знать»?
Тогда все, что я должен был снимать, было как страшный сон, от которого хочешь проснуться и не можешь. Через широкие распахнутые двери выволакивали с петлями на шее чудесные мраморные творения. Их сбрасывали с высоты на землю, в грязь.
Отлетали руки, головы, крылья ангелов, раскалывались мраморные горельефы, порфирные колонны дробились отбойными молотками. Стаскивались стальными тросами при помощи мощных тракторов золотые кресты с малых куполов. Погибала уникальная живописная роспись на стенах собора. Рушилась привезенная из Бельгии и Италии бесценная мраморная облицовка стен.
Стиснув зубы, я начал снимать. Изо дня в день, как муравьи, копошились, облепив собор, военизированные отряды. За строительную ограду пропускали только с особым пропуском.
Шло время, оголились от золота купола, потеряли живописную роспись стены. В пустые провалы огромных окон врывался ледяной, со снегом ветер. Рабочие батальоны в буденовках начали вгрызаться в стены, но стены оказали упорное сопротивление. Ломались отбойные молотки. Ни ломы, ни тяжелые кувалды, ни огромные стальные зубила не могли преодолеть сопротивление камня. Храм был сложен из огромных плит песчаника, которые при кладке заливались вместо цемента расплавленным свинцом. Всю зиму работали военные батальоны и ничего не могли сделать со стенами. Тогда пришел приказ.
Мне сказал под большим секретом симпатичный инженер:
— Сталин был возмущен нашим бессилием и приказал взорвать собор.
Только сила огромного взрыва окончательно уничтожила Храм Христа Спасителя, превратив его в огромную груду развалин, внутри которой мог свободно поместиться собор с колокольней Ивана Великого...
Мама долго плакала по ночам. Только раз сказала:
Человек должен строить. А разрушать это дело антихриста. Мы же все, как один, деньги отдавали на него, что же все, как один, и спасти не могли?
Источник: Русская Жизнь. 23 марта 1989 г.