ИЗ ПРОТОКОЛОВ СЛЕДСТВЕННОГО ДЕЛА
ОБ УБИЙСТВЕ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ
1919 года апреля 1 дня Судебный Следователь по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколов, рассмотрев предварительное следствие по настоящему делу об убийстве отрекшегося от престола Российского Государства Государя Императора Николая Александровича, Членов Его Семьи и других лиц, находившихся при Высочайшей Семье, нашел следующее:
В ночь с 3/16 на 4/17 июля 1918 года в г. Екатеринбурге, в одной из комнат дома Ипатьева, был убит отрекшийся от престола Государь Император Николай Александрович, Его Супруга Александра Феодоровна, Сын Наследник Алексей Николаевич, Дочери Великие Княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия и находившиеся при Них лица: доктор Евгений Сергеевич Боткин, лакей Алексей Егорович Трупп, повар Иван Михайлович Харитонов и служанка Анна Степановна Демидова.
Как установлено данными предварительного следствия, это убийство, непосредственно выполненное деятелями «советской власти» Яковом Михайловичем Юровским, Прокофием Александровичем Никулиным, Павлом Спиридоновичем Медведевым и другими следствием не выясненными еще лицами, было предметом предварительного обсуждения названных лиц, как между собою, так и с рабочими, фактически несшими дежурство по заточении Царской Семьи в доме Ипатьева.
* Вот имена 11 палачей, расстрелявших Царскую семью и ее верных слуг: Янкель Хаимович Юровский, Никулин, Степан Ваганов, Павел Медведев, Лаонс Горват, Анзельм Фишер, Изидор Эдельштейн, Эмиль Фекете, Имре Над, Виктор Гринфельд и Андреас Вергази («Письма Царской семьи из заточения» Джорданвилль 1974 г. Стр. 402.).
Следствием установлено, что 3/16 июля вечером Юровский, обсудивший к этому времени с другими лицами самый план убийства, послал Медведева объявить об этом рабочим, находившимся в своей казарме вблизи дома Ипатьева, и взять от них револьверы, нужные для совершения убийства.
Медведев исполнил это приказание. Он объявил рабочим о предстоящем расстреле Царской Семьи и отобрал от них в нужном количестве револьверы.
Самое убийство было совершено между 12 и 3 часами ночи.
Сноска: «Было 1 ч. 15 м. ночи, считая по солнечному времени, или 3 ч. 15 м. по летнему времени, которое большевики перевели на два часа вперед, когда Юровский вернулся в комнату в сопровождении всей команды палачей. Он направился к Государю. Никулин встал ближе к окну, напротив Государыни. По другую сторону, лицом к доктору Боткину, находился Горват. Другие стояли по обе стороны от двери. Медведев остался на пороге. Подойдя к Государю, Юровский сказал несколько слов, объявив о предстоящем расстреле. Это было настолько неожиданно, что Государь по-видимому не сразу понял смысл сказанного. Он привстал со стула и изумленно переспросил: «Что? что?» Государыня и одна из Великих Княжен успели перекреститься. В этот момент Юровский поднял револьвер и несколько раз выстрелил в упор, сначала в Государя а затем в Наследника. Почти одновременно начали стрелять и другие» (там же, стр. 403-404).
После этого Медведев позвал рабочих-охранников в дом Ипатьева, где произошло самое злодеяние, и последние уничтожили бывшие там следы преступления: замыли кровь убитых на полу и на стенах и вынесли самые трупы в грузовой автомобиль, на коем Юровский и увез их по неизвестному направлению.
Судебный Следователь Н. Соколов.
* «Под покровом ночи грузовик отъехал от дома Ипатьева, спустился по Вознесенскому проспекту в сторону Главного проспекта и выехал из города через предместье Верх-Исетск. Здесь он свернул на единственную дорогу, ведущую в деревню Коптяки, раскинувшуюся на берегу Исетского озера. Дорога тудаидет лесом, пересекая Пермскую и Тагильскую железнодорожные линии. Уже рассветало, когда верстах в 15-ти от Екатеринбурга и не доезжая четырех верст до Коптяков, в глухом лесу, в урочище «Четырех Братьев», грузовик свернул налево от коптяковской дороги и достиг небольшой лесной поляны близ ряда заброшенных рудниковых шахт, называемых «Ганина Яма». Здесь тела Царственных Мучеников были выгружены, разрублены на части, облиты бензином и положены на два больших костра. Кости уничтожались при помощи серной кислоты. Три дня и две ночи убийцы, которым помогали 15 ответственных партийных коммунистов, специально мобилизованных для этой цели, творили свою дьявольскую работу под непосредственным руководством Юровского, по указаниям Войкова и под наблюдением Голощекина и Белобородова, несколько раз приезжавших из Екатеринбурга в лес. Наконец, к вечеру 6/19 июля все было кончено. Убийцы старательно уничтожили следы костров. Пепел и все то, что осталось от сожженных тел, бросили в шахту, которая была затем взорвана ручными гранатами, а наверху на площадке у шахты перекопали землю и забросали ее листьями и мхом, чтобы ничто не могло указать на совершенное здесь преступление» (там же, стр. 406-407.).
Допрос П. С. Медведева.
(21-22 Февраля 1919 г.)
Вечером 16-го июля я вступил в дежурство и комендант Юровский часу в 8-м того же вечера приказал мне отобрать в команде и принести ему все револьверы системы «Ноган», у стоявших на постах и у некоторых других. Я отобрал револьверы, всего 12 штук, и принес в канцелярию коменданта. Тогда Юровский объявил мне: «сегодня придется всех разстрелять; предупреди команду, чтобы не тревожились, если услышат выстрелы». Я догадался, что Юровский говорит о расстреле всей Царской Семьи и живших при ней доктора и слуг, но не спросил, когда и кем постановлено решение о расстреле.
* «Убийство Царской Семьи было подготовлено в строжайшей тайне. Даже многие высокопоставленные большевики не были в нее посвящены. Оно было совершено в Екатеринбурге, по приказу из Москвы и согласно давно задуманному плану. Гланым организатором убийства следствие называет Янкеля Мовшевича Свердлова, занимавшего должность председателя — Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета Съезда советов, всемогущего правителя России в эту эпоху. К нему сходятся все нити преступления. От него исходили инструкции, полученные и выполненные в Екатеринбурге. Задача его состояла в том, чтобы придать убийству видимость самовольного акта местных уральских властей, оградив тем самым ответственность советского правительства и действительных инициаторов злодеяния. Соучастниками убийства из числа местных большевицких главарей были следующие лица: Шая Исаакович Голощекин, личный друг Свердлова, захвативший в свои руки фактическую власть на Урале, военный комиссар Уральской области, глава Чека и главный палач Урала в то время; Янкель Изидорович Вайсбарт, обычно называвший себя русским рабочим Александром Горгиевичем Белобородовым, председатиель Исполкома Уральского Областного Совета; Александр Мебиус, начальник революционного штаба, особоуполномоченный Бронштейна-Троцкого; Янкель Хаимович Юровский, называвший себя Яковом Михайловичем, комиссар юстиции Уральской области, член Чека; Пинхус Лазаревич Вайнер, именовавший себя Петром Лазаревичем Войковым, комиссар снабжения Уральской области, ближайший помощник Юровского; и Сафаров, второй помощник Юровского. Роли их были распределены следующим образом: Голощекин ездил в Москву к Свердлову за инструкциями и следил за их выполнением в Екатеринбурге, в чем ему помогали Белобородов н Мебиусъ; Юровский, вместе с Войковым и Сафаровым, ведали всей технической подготовкой убийства и последующего уничтожения тел. Во второй половине Июля Голощекин находился в Москве и жил на квартире Свердлова. Именно в это время в Москве и был окончательно разработан план убийства Царской Семьи и других Членов Императорской Фамилии, находившихся на Урале. Помимо Свердлова и Голощекина были и другие лица, решавшие в Москве судьбу Царской Семьи. В материалах следствия их имена не указываются. Между тем, тяжелая улика имеется, по крайней мере, против трех ближайших сотрудников Свердлова. Этой уликой является документально доказанный факт, что телеграмма с сообщением об убийстве Алапаевских Узников была отправлена за подписью Белобородова четырем членам Президиума ВЦИК, а именно: Свердлову, Апфельбауму, Ленину и Моисею Урицкому. Установлено также, что этот последний, бывший председателем Петроградской Чека и известный своей легендарной жестокостью, приезжал в Москву во время пребывания там Голощекина. К этому списку соучастников Свердлова следует добавить также Бронштейна-Троцкого; в своих воспоминаниях, опубликованных за границей в 1931 году, он сам себя обвинил, цинично оправдывая убийство всей Царской Семьи, в том числе и Августейших Детей» (там же, стр. 395-396).
Должен Вам сказать, что находившийся в доме мальчик-поваренок с утра, по распоряжению Юровского, был переведен в помещение караульной команды (д. Попова). В нижнем этаже дома Ипатьева находились латыши из «латышской коммуны», поселившиеся тут после вступления Юровского в должность коменданта; было их человек 10; никого из них я по именам и фамилиям не знаю. Часов в 10 вечера я предупредил команду, согласно распоряжению Юровского, чтобы они не беспокоились, если услышат выстрелы. О том, что предстоит расстрел Царской Семьи, я сказал Ивану Старкову.
Кто именно из состава команды находился тогда на постах — я положительно не помню и назвать не могу; не могу также. припомнить, у кого я отобрал револьверы. Часов в 12 ночи Юровский разбудил Царскую Семью; объявил ли он им, для чего он их беспокоит и куда они должны пойти — не знаю. Утверждаю, что в комнаты, где находилась Царская Семья, заходил именно Юровский. Ни мне, ни Константину Добрынину поручения разбудить спавших Юровский не давал.
Приблизительно через час, вся Царская Семья, доктор, служанка и двое слуг встали, умылись и оделись. Еще прежде чем Юровский пошел будить Царскую Семью, в дом Ипатьева приехали из Чрезвычайной Комиссии два члена: один, как оказалось впоследствии, — Петр Ермаков, а другой — неизвестный мне по имени и фамилии, высокого роста, белокурый, с маленькими усиками, лет 25-28; Валентина Сахарова я знаю, но это был не он, а кто-то другой. Часу во втором ночи вышли из своих комнат Царь, Царица, четыре Царских Дочери, служанка, доктор, повар и лакей; Наследника Царь нес на руках. Государь и Наследник были одеты в гимнастерки; на головах фуражки; Государыня и дочери были в платьях, без верхней одежды, с непокрытыми головами; впереди шел Государь с Наследником, за ними — Царица, дочери и остальные. Сопровождали их Юровский, его помощник и указанные мною два члена Чрезвычайной Комиссии; я также находился тут.
При мне никто из членов Царской Семьи ни каких вопросов никому не предлагал; не было также ни слез, ни рыданий. Спустившись по лестнице ведущей из второй прихожей в нижний этаж, вышли во двор, а отсюда — через вторую дверь (считая от ворот) во внутренние помещения нижнего этажа. Дорогу указывал Юровский. Привели в угловую комнату нижняго этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья; его помощник принес три стула. Один стул был дан Государыне, другой — Государю, третий — Наследнику. Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столу арки; за ней встали три Дочери (я их всех очень хорошо знаю в лицо, так как каждый почти день видел их в прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них); Наследник и Государь сел рядом, почти посреди комнаты; за стулом Наследника встал доктор Боткин; служанка (как ее зовут — не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую; с ней встала одна из Царских Дочерей (четвертая); двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой.
У служанки была с собой в руках подушка; маленькие подушечки были принесены с собой и Царскими Дочерьми. Одну из подушечек положили на сиденье стула Государыни, другую — на сиденье стула Наследника. Видимо, все догадывались о предстоящей им участи, но никто не издал ни одного звука. Одновременно, в ту же комнату вошли 11-ть человек: Юровский, его помощник, два члена Чрезвычайной Комиссии и семь человек латышей.
Юровский выслал меня, сказав: «сходи на улицу, нет-ли там кого и не будут-ли слышны выстрелы». Я вышел в огороженный большим забором двор и, не выходя на улицу, услышал звуки выстрелов. Тотчас же вернулся в дом (прошло всего 2-3 минуты времени) и, зайдя в ту комнату, где был произведен расстрел, увидел, что все члены Царской Семьи: Царь, Царица, четыре Дочери и Наследник уже лежат на полу с многочисленными ранами на телах; кровь текла потоками. Были также убиты доктор, служанка и двое слуг; при моем появлении Наследник еще быль жив — стонал; к нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих.
Картина убийства, запах и вид крови вызвали во мне тошноту. Перед убийством Юровский роздал всем ноганы; дал револьвер и мне, но я повторяю, в расстреле не участвовал. У Юровского, кпоме «Ногана», был «Маузер».
* В постановлении к этому допросу сказано: «в приписываемом ему (т.е. П. С. Медведеву) преступлении он изобличается собственным признанием и показаниями свидетелей М. Летомнна, Марии Медведевой и др.».
По окончании убийства, Юровский послал меня в команду за людьми, чтобы смыть кровь в комнате. По дороге в дом Попова мне попали навстречу бегущие из команды разводящие Иван Старков и Константин Добрынин; последний из них спросил меня: «застрелили-ли Николая II-го? — Смотри, чтобы вместо него, кого другого не застрелили, тебе отвечать придется». Я ответил, что Николай II и вся его Семья убиты. Из команды я привел человек 12-13, но кого именно — совершенно не помню и ни одного имени назвать Вам не могу. Приведенные мною люди сначала занялись переноской трупов убитых на поданный к парадному подъезду грузовой автомобиль. Трупы вывозили на носилках, сделанных из простынь, натянутых на оглобли, взятые от стоявших во дворе саней. Сложенные в автомобиль трупы завернули в кусок солдатского сукна, взятый из маленькой кладовой, находящейся в сенях нижнего этажа. Шофером автомобиля был Злоказовский рабочий Люханов. На грузовик сели Петр Ермаков и другой член Чрезвычайной Комиссии и увезли трупы. В каком направлении они поехали и куда дели трупы не знаю.
Кровь в комнате и на дворе замыли и все привели в порядок. В три часа ночи все было окончено и Юровский ушел в свою канцелярию, а я — к себе в команду; проснулся я часу в 9-м утра и пришел в комендантскую комнату. Здесь уже были Председатель Областного Совета Белобородов, комиссар Голощекин и Иван Андреевич Старков, вступивший на дежурство разводящим (он был выбран на эту должность недели за три до того). Во всех комнатах был полный беспорядок: все вещи разбросаны, чемоданы и сундуки вскрыты; на всех бывших в комендантской комнате столах были разложены груды золотых и серебряных вещей. Тут-же лежали и драгоценности, отобранные у Царской Семьи перед расстрелом и бывшие на них золотые вещи — браслеты, кольца, часы. Драгоценности были уложены в два сундука, принесенных из каретника. Помощник коменданта находился тут-же.
Вы спросили меня, не знакома-ли мне фамилия «Никулин»? и я теперь припомнил, что такова именно фамилия помощника. На предъявленной мне Вами фотографической группе, я хорошо признаю вот этого человека за помощника коменданта Никулина (обвиняемый на предъявленной ему фотографической группе, присланной из Уголовного розыска, указал на одно лицо, отметив его карандашом); со слов Никулина, я знаю, что он ранее находился также в Чрезвычайной Следственной Комиссии.
Вы говорите, что, по имеющимся у Вас сведениям, на пулеметном посту в большой комнате нижнего этажа находился Александр Стрекотин, и я теперь припомнил, что, действительно, А. Стрекотин стоял тогда у пулемета. Дверь из комнаты, где стоял пулемет на окне, в парадную переднюю была открыта; открыта была и дверь в ту комнату, где производился расстрел. Разводящего Якимова при самом расстреле не было. Фамилия «Стрежнев» мне совершенно не знакома. Бажев несколько состоял в команде из Злоказовских рабочих; фамилия «Курочкин» мне не знакома.
Обходя комнаты, я в одной из них, под книжкой «Закон Божий», нашел шесть 10-рублевых кредитных билетов и деньги эти присвоил себе; взял я также несколько серебряных колец и еще кое-какие безделушки.
Утром 18-го ко мне приехала жена и я с ней уехал в Сысертский завод, получив поручение раздать деньги семьям служащих в команде. Вернулся я в Екатеринбург 21-го июля; все вещи царские из дома уже были увезены и караул был снят. 24-го июля я уехал из Екатеринбурга, вместе с комиссаром Мрачковским. В Перми комиссар Голощекин назначил меня в охрану приспособлений для взрыва каменного моста, в случае появления «белогвардейцев». Подорвать мост, согласно полученного приказания, я не успел, да и не хотел, решив добровольно сдаться. Приказание о взрыве моста пришло мне тогда, когда уже Сибирские войска стали обстреливать мост и я пошел и сдался добровольно. Вскоре я поступил санитаром в Эвакуационный пункт № 139, в г. Перми, где и находился до момента задержания.
Здесь как-то я разговорился с одной из сестер милосердия, и по поводу замечания ее, что в газетах пишут о дурном обращении с Царской Семьей во время нахождения ее в доме Ипатьева, сказал ей, что это все неправда. При этом я ей так-же подробно, как и Вам, рассказал, что я ранее служил в команде по охране дома Ипатьева, рассказал, как там жила Царская Семья и как был произведен расстрел. Объяснил я ей все про Юровского, его помощника, двух членов Чрезвычайной Комиссии и латышей; говорил, кто расстреливал, как замывали кровь и выносили на автомобиль трупы. Разговор этот происходил вскоре после поступления моего на пункт. Сестру эту потом издали мне предъявлял посланный Вами чиновник.
О том, куда скрыты трупы убитых, я знаю только вот что: по выезде из Екатеринбурга, я встретил на ст. Алапаевск Петра Ермакова и спросил его, куда они увезли трупы. Ермаков объясни мне, что трупы сбросили в шахту за В.-Исетским заводом и шахту ту взорвали бомбами, чтобы она засыпалась. О сожженных близ шахты кострах я ничего не знаю и не слышал. Более никаких сведений о месте нахождения трупов я не имею.
Вопросом о том, кто распоряжался судьбой Царской Семьи и имел-ли на то право — я не интересовался, а исполнял лишь приказания тех, кому служил. Из советского начальства в доме часто бывали Белобородов и Голощекин. Я не видел и не слышал, чтобы перед расстрелом Юровский вычитывал Царю какую-нибудь бумагу, или говорил что-либо по поводу предстоящей казни. Из числа названных мною служащих Сысертской команды, в день расстрела в команде отсутствовали: Иван Котов, Виктор Луговой, Андрей Старков, Григорий Кесарев и Василий Семенов; Алексей Никифоров уволился по болезни еще недели за три до этого. Где теперь находятся все упомянутые в моем показании лица — точно не знаю; некоторые из команды находились до взятии Перми на пристани Левшинской; некоторые — служат в Красной армии.
Вот все, что я могу Вам объяснить по поводу предъявленного мне обвинения. Повторяю, что непосредственного участия в расстреле я не принимал. Предъявленный Вами Филипп Проскуряков до самого последнего времени находился в команде, но принимал-ли он участие в уборке комнаты и переноске трупов — не помню.
Припоминаю, что перед отъездом моим в Сысерт Юровский разрешил мне взять принадлежавший Боткину чемоданчик. Более объяснить ничего не имею. Прочитано. Записано верно:
Медведев.
Член Екатеринб. Окружнаго Суда Ив. Сергеев.
ДОПРОС А. А. ЯКИМОВА.
(2 Апреля 1919 г.)
На неделе 15-16 июля нового стиля очередь исполнения обязанности разводящего была у Якимова с 2 часов дня до 10 часов вечера, а с 10 часов вечера до 6 часов утра исполнял эту обязанность К. Добрынин.
Утром 16 и 17 июля нового стиля, хорошо число не помнит, ему (Якимову) и другим рабочим сообщил один из состоявших на охране из числа рабочих Злоказовской фабрики, Иван Клещев, что в эту ночь Царь Николай Романов и вся его Семья: Царица, Наследник и четыре Дочери расстреляны. Вместе с ними расстреляны, как говорил Клещев, доктор Боткин, фрейлина Демидова, повар и лакей, а всего 11 человек. Клещев говорил, что видел в окно, стоя на посту в саду в эту ночь, как расстреливались все лица, и что это также видел бывший на посту с другой стороны дома, тоже в окно, Никита Дерябин, который и подтвердил ему, Якимову, рассказ Клещева. Клещев и Дерябин говорили, что около 2-х часов ночи комендант дома Юровский вошел в комнаты верхнего этажа дома, где помещался Царь с Семьей, и предложил им сойти вниз дома, говоря, что дом будут обстреливать. Царь с Семьей и жившие с ними лица, доктор Боткин и прислуга, оделись и начали спускаться к низу. Спустившись в нижний этаж дома, вошли в комнату; комната эта глухая, как будто углублена в землю, с одним окном, которое обращено на улицу.
По приходе в комнату, Юровский сказал: «Николай Александрович, Вас родственники хотели спасти, но этого им не пришлось, и мы должны Вас сами расстрелять». После этого начали расстреливать всех лиц, вошедших в комнату. Сначала застрелили Царя, и он упал, а затем залпом начали расстреливать и остальных лиц. Стреляли несколько раз, расстреливаемые падали поочередно. Дочь Царя Анастасия Николаевна после выстрела упала, а когда начали всех расстрелянных осматривать, то она оказалась жива, и ее прикололи штыком. Фрейлина Демидова защищалась при расстреле подушкой и пулями не могли ее умертвить, а закололи штыками. Расстрел производили из револьверов. Револьверы были, как известно ему, Якимову, только у внутренней охраны, у наружной охраны револьверов не было. У внутренней охраны, кроме того, были и винтовки. Сколько было револьверов у внутренней охранил, он не знает, об этом известно было начальнику охраны Медведеву.
Расстрел производили, — по словам Клещева и Дерябина, — 5 человек латышей, состоявшие на внутренней охране при доме, и пять человек русских, состоявших также в числе внутренней охраны при доме, в том числе был и помощник коменданта Никулин. При всем этом распоряжался комендант дома Юровский и тут же находился начальник охраны Павел Медведев. Медведев, по словам Клещева и Дерябина, стоял сзади стрелявших. Юровский, по
их словам, стоял за дверями в углу, остальные лица, производившие расстрел, стояли в дверях и за дверями в коридоре. Царь стоял на середине комнаты, против дверей; рядом с Царем стоял доктор Боткин, а с Боткиным в кресле сидел Наследник Алексей. Влево от дверей, у стены, стояли официант и повар, а в глубине комнаты у стены стояли Государыня и Великие Княжны. Подробности расстрела и расположение лиц при расстреле рассказывал Дерябин, который стоял у окна, обращенного из той комнаты на улицу, «все происходившее в доме видел. Относительно того, как комендант Юровский сказал Царю пред расстрелом: «Николай Александрович, Вас родственники хотели спасти, но не придется, Вы должны быть расстреляны», слышал Клещев через окно на улице, стоя на посту у этого дома.
Царскую Семью затем «ощупывали» после расстрела стрелявшие и в поясах видимо находили зашитые ценности. После всего этого трупы убитых те же лица, которые производили расстрел, стали выносить из дома на грузовой автомобиль. Леонид Брусьянин, стоявший в это время на посту в ограде, увидев выносимые из дома трупы, испугался и убежал в дальнюю ограду. Об этом Брусьянин также рассказывал в караульном помещении в доме Попова, ему, Якимову, и другим товарищам по охране. Рассказывал об этом также стоявший на посту в ограде дома у подъезда Григорий Лесников. Видел Лесников только как укладывали расстрелянных на автомобиль.
Трупы всех одиннадцати убитых на автомобиле увез шофер Сергей Иванович Люханов, родственник бывшего коменданта дома Авдеева.
Когда увезли трупы из дома, то русские, бывшие на охране внутри дома и производившие расстрел Царя с Семьей, замывали, по словам Клещева, кровь в той комнате, в которой производился расстрел, «сгруживали», по словам Клещева, в одну кучу метлой и «сваливали» в подполье, а потом замывали остатки водой. Сам он, Якимов, в расстреле участия никакого не принимал и очевидцем этого расстрела и увоза не был. Все это он передает со слов вышеупомянутых бывших на охране лиц Клещева, Дерябина, Брусьянина и Лесникова, которые передавали ему об этом утром на следующий день.
Трупы умерших, как он, Якимов, позднее слышал, свезли на автомобиле куда-то в болото за Верх-Исетский завод и схоронили в яму. Дорога к тому месту была настолько плохая, что автомобиль застрял в грязи. Кто ему, Якимову, об этом говорил он не припомнит, но кажется это говорил Павел Медведев.
Агент Екатеринбургского Уголовного Розыска
С. Алексеев.
Источник: Православная Русь. №13, 1978. Стр. 7-11.