Священномученик Дамаскин (Цедрик)

ВТОРОЕ ПИСЬМО ЕПИСКОПА ДАМАСКИНА (ЦЕДРИКА)
К СВЯЩЕННИКУ ИОАННУ СМОЛИЧЕВУ

Наш долг

Мне иногда думается, что в нашей церковной жизни ничего суще­ственного не изменилось, — прибавились лишь благодетельные скор­би, на фоне коих все прежние отношения представляются наиболее рельефно.

Весь синодальный период — период постепенного угасания духа веры — наконец вылился в определенные формы церк[овно-]общественных отношений. Можно было усмотреть, что и в процентном от­ношении все слои церковного общества достигли как бы изв[естной] закономерности. Если отбросить значительное число «православных христиан», значившихся таковыми лишь по названию да по регистрациям, среди остальной массы искренно считавших себя православны­ми, непомерно высокий процент составляли люди, понимавшие свои христианские обязанности исключительно с внешне-формальной сто­роны, изредка подогревавшиеся в своем чувстве в отдельные момен­ты праздников или особых событий, и лишь небольшой процент ве­рующих сумел сохранить в себе глубоко-серьезное отношение к своему христианскому долгу, совершая в тиши свой духовный подвиг.

Смею думать, что процентное отношение было одинаково и среди духовенства, как и среди мирян. Такому соотношению среди духовен­ства обязано было живоцерк[овное] обновленчество своим успехом на первых порах.

Громкий, вразумляющий голос меньшинства духовенства, носив­шего антицерковный характер живоцерк[овного] обновленчества, и его ярко выраженный еретический уклон пробудил совесть всей мас­сы рядовых верующих, настояниями коих и надлежит объяснить от­каз большинства духовенства от его увлечения обновленчеством.

Слишком грубо был выражен противоцерковный характер живоцерк[овного] обновленчества. Поэтому легко было показать массам опасность его. Не то происходит теперь по поводу соблазна, внесенного в церковную жизнь митрополитом Сергием, каковой не без основания некоторыми называется новообновленчеством.

Здесь произведен сдвиг в сфере глубоких духовно-церковных от­ношений, соблазн касается самих принципов этих отношений, прин­ципов, проистекающих из основных понятий христианского учения. Здесь не так легко разобраться простому сознанию. Сюда не подой­дешь с формально-юридической меркой. Поэтому, когда на стороне митрополита Сергия оказывается все та же самая масса не выходящего из круга внешне формального мышления духовенства, утверждающе­го доступными ему методами правильность своих позиций, — масса верующих остановилась в недоумении, не будучи в состоянии разо­браться самостоятельно в положении.

Если бы мы — противники митрополита Сергия — располага­ли возможностью свободно и открыто выступить против творимого митрополитом Сергием и его окружением беззакония, тогда, как и в первый раз, массам стало бы понятна неправда новообновленчества и успех его был бы не больше успеха живоцерк[овников]. Но мы, по не­которым обстоятельствам, лишены такой возможности. — Что же нам остается делать при настоящих условиях? — Если бы Господь внушил мужество Патриаршему Местоблюстителю Митрополиту Петру после ознакомления с положением сказать свое авторитетное слово против чинимого беззакония, если бы он просто аннулировал все беззакон­ные деяния митрополита Сергия, лишил его полномочий, то весь во­прос этим был бы исчерпан. Тогда, в случае неподчинения сим реше­ниям, на противной стороне осталась бы небольшая группа, в коей все увидели бы знакомых уже нам прежде живоцерк[овных] обнов­ленческих деятелей.

А если митрополит Петр в своем заточении не имеет еще ясного представления о создавшемся положении и поэтому не сможет ска­зать решающего слова?

Нам достоверно известно отрицательное отношение митрополита Петра к выступлению митрополита Сергия с декларацией, его возму­щения другими деяниями митрополита Сергия. Мы имеем о деяниях митрополита Сергия определенное суждение митрополита Кирилла. В последнем высокоавторитетный святитель решительно осуждает линию поведения митрополита Сергия, признавая его вышедшим из рамок его полномочий, присвоившим себе права, коих не имеет даже сам Местоблюститель, почему и порывает с митрополитом Сергием братское общение. Митрополит Кирилл в своих суждениях исходит из вопроса о созданном при митрополите Сергии неканоническом Синоде, но трактовка вопроса такова, что вмещает в себя и все прочие недоуменные вопросы настоящего церковного положения.

Можно считать, что голос митрополита Кирилла является выра­жением мнения почти всего ссыльного епископата, из числа коего многие самостоятельно уже высказались в сем же духе и обращались к митрополиту Сергию со своими протестами. В самой резкой форме выразили свой протест еще раньше группы иерархов Петроградская и Ярославская[1], а также некоторые другие епископы и пресвитеры. Несмотря на все это, мы все еще стоим перед лицом неразрешенно­го вопроса — как же нам определить свои отношения к митрополиту Сергию и его сторонникам.

К разрешению настоящего вопроса я подхожу с двух сторон, со стороны продолжавшегося умаления духа веры и ревности в массах и со стороны архипастырского долга, определяемого важностью пере­живаемого ныне момента.

Не касаясь подавляющей достаточно инертной по отношению к переживаемому Церковью недоумения [массы], должно заметить, что и среди жизнедеятельного церковного меньшинства долгое молчание высших представителей Православных иерархий по поводу Сергиев­ского соблазна вызывает разочарование, уменьшение ревности. Про­тест Ярославских и Петроградских архипастырей поддерживали в них веру в то, что на страже охранения истины церковной стоит не мало достойнейших пастырей, однако отсутствие высокоавторитетного суждения по поводу чинимого митрополитом Сергием беззакония, отсутствие точных руководящих указаний со стороны первосвятителя или совместного выступления других несогласных с митрополитом Сергием епископов — невольно порождает в них опасения за судьбу Российской Церкви.

Они готовы были бы толковать в лучшую сторону все выступле­ния митрополита Сергия, если бы не убеждались в том, что все его действия так тесно соприкасаются с богоборческими планами вра­гов Церкви, что как бы способствуют замыслам тех. Наблюдая, как на этой почве ширится безверие, они с ужасом начинают чувствовать себя как бы покинутыми на пустынном острове среди разбушевав­шихся стихий зла и беззакония и невольно бросают укоризненный взор в сторону далеких предстоятелей своих.

Лишь немногие из них понимают, что некоторая задержка в раз­решении настоящих недоумений может быть промыслительно не­обходима в целях дальнейшего отсева пшеницы на Божьем Гумне; что в вопросе, имеющем мировое значение, торопливость может не быть полезна. Большинство желало бы видеть быстрое реше­ние, резкие действия. В таком положении самое опасное то, что, благодаря невыясненности нашего отношения к Сергиевскому со­блазну, в сознание верующих проникает сомнение в способности и готовности их пастырей противостать разрушительным силам, на­правленным на Церковь. Неопределенность и двойственность в сем отношении — положительно вредна. Посему долг каждого архипа­стыря и пастыря Православного, понимающего гибельность для Церкви проводимого митрополитом Сергием и его сторонниками курса, — сказать о сем открыто, выразить свой протест, предупре­дить о сем верующих.

Еще повелительнее встает предо мною сознание долга открыто протестовать против Сергиевского беззакония, когда я вижу, насколь­ко Сергиевское приспособленчество окрыляет безбожников в их от­крытом походе против Церкви, насколько такое отношение порожда­ет во многих сомнение в жизненности самой христианской идеи.

На почве рабского бесправия в нашей стране, всех носителей идей, несогласных с коммунистическими, «воинствующее» безбо­жие поставило своей государственной задачей уничтожение христи­анства. Террористические и беспринципные методы его борьбы уже дали громадные результаты преимущественно в области разрушения внешней структуры Церкви. Самая же опасная работа по разрушению Церкви совершается безбожниками через посредство митрополита Сергия, так что предо многими встает вопрос — не расчетливо ли ми­трополит Сергий подготовлен для своей роли. Вспоминают, как еще Распутинский ставленник епископ Варнава был выдвинут расчетливо в то время, когда первоприсутствующим в Синоде был архиепископ

Сергий[2]; как в 1924 г. (после принесенного покаяния) митрополи­том Сергием была подана Святейшему Патриарху докладная записка с предложением контакта с соввластью на основах, ныне им прово­димых[3]; как митрополит Сергий не очень торопился распрощаться с живоцерк[овным] обновленчеством, где он играл не маловажную роль[4]; как после массового ареста иерархов в Москве он остался один, кому можно было передать управление, что и было сделано с согласия властей митрополитом Петром, находившимся тогда уже в заключе­нии.

В дальнейшем — удивительная уступчивость митрополита Сергия в вопросах, касающихся самых основных принципов бытия Церкви; его непонятная сговорчивость в вопросах, категорическое осужде­ние по коим было уже высказано недавно епископатом Церкви; пер­вым плодом его деятельности явилась так наз[ываемая] «легализация Церкви» как кабальный акт, налагающий на нее позорные обязатель­ства и не гарантирующий для нее абсолютно никаких прав. На этих принятых митрополитом Сергием за Церковь обязательств происте­кают, по-видимому, и такие явления, как массовое лишение кафедр изъятых епископов, замещение этих кафедр «угодными» (кому-то), увольнения неугодных епископов[5], бесконечное кромсание границ епархий и пр.

Еще более заставляет задумываться та совершенно особая такти­ка митрополита Сергия и Синода при нем, которая предпринимает­ся ими в настоящее время для аннулирования постановлений Собора 1666 г. (1666—[ 16]67) о раскольниках и Собора 1917—1918 г. (пропуск в копии? — О.К.) о предложении провести в жизнь новые три вопроса — об уничтожении института Патриаршества в Российской Церкви, о введении в Церкви нового стиля и воссоединении с обновленцами[6].

Все это вместе взятое невольно приводит к выводу, что ставшие ныне у кормила корабля Церкви ведут его ложным путем и поставля­ют всех доверившим им свои души пред лицом возможной гибели; что церковные правила для митрополита Сергия и его Синода не являют­ся непреложными руководственными указаниями в их деятельности, а лишь искусственно приспособляются к оправданию самостоятель­но избранного ими пути.

Нам неоднократно приходилось слышать глубоко презрительные отзывы коммунистов высшей марки об обновленцах и самосвятах. И об этих послушных рабах своих они отзывались как о людях со­вершенно беспринципных, «не имеющих не только веры, но и своих убеждений». Своим приспособленчеством митрополит Сергий поста­вил себя на одну доску с этими предателями Церкви. Отсюда и не уди­вительно, что митрополиту Сергию предъявляются те же требования, поставляются те же задачи, что уже были испробованы на этих жалких рабах.

Не удивительно, что поход на Церковь совершается [с] самой ци­ничной откровенностью, что ничего из обещанного митрополитом Сергием не выполняется, ибо та сторона знает, что здесь она найдет лишь бесконечную уступчивость.

Основу неправедной деятельности митрополита Сергия вскрывает митрополит Кирилл, указывая на узурпацию митрополитом Сергием не принадлежащей ему церковной власти. К сему необходимо приба­вить еще то упорство, с каким он от начала своей деятельности и до сих пор продолжает игнорировать мнение подавляющего числа иерархов, несогласных с его «курсом», как и голос возмущения верующих масс.

Трудно сказать, что служит источником такого отношения — са­мообольщение ли «Московского Папы» или... нечто более страшное. Одно несомненно, что такого рода деятельность митрополита Сергия, все более развивающаяся, служит к разрушению Церкви, к приниже­нию ее достоинства и авторитета, к подрыванию веры в мироспасительную идею ее.

Посему, — молчаливое отношение к Сергиевскому соблазну рав­носильно участию в беззаконии его. Отсюда, — долг каждого право­славного верующего, особенно пастыря, наипаче же архипастыря, — открыто выразить свой протест против деятельности митрополита Сергия и его сподвижников, потребовать прекращения этой деятель­ности митрополита Сергия и его сподвижников, отказа от возмущаю­щих церковное сознание соблазнительных деяний и возвращения на прямой — Царский Путь, коим шествовала Церковь в мрачные годы Юлиана Отступника и ранее бывших гонителей Церкви.

Таким, хотя бы и разрозненным выступлением пастырей и рядовых верующих, я придаю чрезвычайное значение, ибо в них выразился бы истинный голос православной Церкви. Этим же истинным голосом Церкви, коим будет выражено несогласие с внедряющимся в жизнь беззаконием наших дней, единственно дано будет право на дальней­шее существование Российской Церкви, ибо поистине насильственно направляемое своими нынешними руководителями по пути приспо­собленчества к мрачным условиям окружающей жизни, — Церковь становится недостойной ни своего назначения, ни своего названия.

Все оправдания Сергианцев сводятся к тому, что они всеми путя­ми стремятся сделать возможным какое-нибудь существование Церк­ви при настоящих условиях, в надежде, что время изменит положение и тогда можно будет вернуться к прежним формам жизни.

Наивное заблуждение. — На их глазах растлевают их мать, а они, подхихикивая растлителям, выискивая милости от них, обманывают себя возможностью впоследствии утешить свою мать.

На ваших глазах, братие Сергияне, гаснет дух веры, благодаря ва­шему приспособленчеству к гасителям этого духа; на ваших глазах рушится основа церковной жизни, — а вы обманываете себя возмож­ностью в будущем опять зажечь угаснувшие души. Нет, если в ваших собственных душах теперь нет столько огня веры, чтобы самих себя зажечь и других ревностию к исповеданию истины Христовой, вос­стать на защиту святыни веры своей, охранить свободу и достоинство вверенного вам св. наследия Церкви мучеников и исповедников — то потом на такой подвиг ваш уже не может быть надежды.

Не внешние формы церковного управления надо теперь сохра­нять, а веру в сердцах народа путем живого примера, безбоязненного исповедания вашей собственной веры во Христа и Его Церковь; не фикцию Центрального Управления и не блестящую внешнюю обста­новку надо сохранять теперь во что бы то ни стало, — а истину Хри­стовой Церкви надо охранять от затмения ее человеческими мудрова­ниями и прямым искажением ее на почве животного страха.

Теперь мы все призваны показать веру свою от дел своих, а не от отвлеченных рассуждений; призваны показать, что вера для нас явля­ется жизнью и что для нас лучше умереть, нежели поступиться святы­ней души своей; призваны показать, что пастырское служение наше не являлось для нас лишь источником благосостояния, но что мы пер­вые готовы жизнь свою положить за истину веры своей.

Печальная правда в том, что большая часть рядового духовенства поддерживает «курс» митрополита Сергия, ради ограждения своего призрачного благополучия. Горе же в том, что за этим духовенством идет подавляющая масса неразбирающегося народа.

Итак, нас меньшинство. Что же? Надо отступить пред натиском во­инствующего безбожия. — Да не будет сего. Как бы мало нас ни было, вся сила Христовых обетовании о неодолимости Церкви останется с нами. С нами Христос — победитель смерти и ада. История христи­анства показывает нам, что во все периоды обуревавших Церковь со­блазнов и ересей носителями истины церковной и выразителями ее являлись немногие, но эти немногие огнем веры своей и ревностным стоянием в истине постепенно зажигали всех, и новые формулировки спорных догматических понятий, проникая в сознания масс, в кон­це концов фиксировались в определенные соборные постановления, принимавшиеся Вселенской Церковью.

То же будет и теперь, если мы немногие выполним свой долг пред Христом и Церковью его до конца.

Становится совершенно ясным, что митрополит Сергий, за­крывающий уши свои, чтобы не слышать направленных к нему массой протестов, возмущения, молений об отказе от его «курса» (Пс. 57, 5—6)[7] может быть уже являющийся (да сохранит Господь от сего Церковь Свою) не свободным в своих действиях, добровольно не оставит занятой позиции, хотя бы раздался по адресу его и «бо­лее громкий окрик» (выражение митрополита Кирилла)[8]. Выход из положения мы должны искать уже помимо бедного митрополита Сергия.

Таким выходом приходится признать ту здоровую реакцию Цер­ковного сознания, которая проявляется сейчас в разрозненных пока открытых протестах против Сергиевского беззакония. Мы лишены возможности сделать наш протест широковещательным, коим анну­лировалось бы Сергиевское беззаконие, мы разрознены в своих дей­ствиях, поэтому голос наш еще не так громок, чтобы быть услышан­ным миром, но это вопрос времени и в конце концов голоса наши сольются в повелительный голос Российской Православной Церкви, коим будет указано надлежащее место всем нынешним церковным оппортунистам и предателям.

Итак, — первейший долг каждого православного в настоящий мо­мент — «выйти из среды их»[9], отмежеваться от совершающегося сергианского беззакония и прекратить с ним братское общение[10]; выразить свой протест против подмены христианской идеологии и обмирще­ния Церкви, чтобы таким путем выявить истинный голос православ­ной Церкви и тем вернуть ей моральное право на дальнейшее суще­ствование; выйти из своей пассивности, ибо пассивность, молчание по поводу растлевающего Церковь греха равносильна участию в сем грехе. Безбоязненное исповедание веры и упования своего и твердое стояние в церковных установлениях — является убедительнейшим возражением[11] на сергианский уклон и несокрушимой преградой на­правленным на Церковь враждебным силам.

Не бойся же, малое стадо, ибо Отец Ваш благоволил дать Вам Цар­ство. Аминь.

Ссыльный епископ

1 сентября 1929 г.

Синодальный архив РПЦЗ (Нью-Йорк, США). Д. 36/43. Копия. Машинопись.

Источник: О.В.Косик. Истинный Воин Христов (Книга о священномученике Дамаскине (Цедрике)). ПСТГУ. М. 2009. с.281-291.

[1] Архипастыри Ярославской епархии - митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), архиепископ Серафим (Самойлович), архиепископ Варлаам (Ряшенцев), епископ Евгений (Кобранов) 6 февраля 1928 г. в своем обращении к митрополиту Сергию (Страгородскому) заявили о своем отделении от него и отказались признавать его право на высшее управление Церковью (см.: Акты... С. 574). (прим. О.К.)

[2] Епископ Дамаскин пользуется материалами, сообщенными ему епископом Иоасафом (Удаловым), который писал: «Недавно мне случайно попала в руки книжка — мемуары Родзянко — "Крушение Империи", где я вычитал знаменательное сообще­ние. Он пишет: "Когда я собирал материал для предстоящего мне всеподданнейшего доклада (о Распутине), я имел в своем распоряжении вырезки из иностранных газет. В них говорилось, что на масонском съезде в Брюсселе, кажется в 1909 г., проводи­лась мысль, что Распутин удобное орудие для проведения в России лозунгов партии и что под разлагающим его влиянием династия не продержится более двух лет". <...> Я думаю, что такое документальное свидетельство мужа, отнюдь не зараженного ми­стическими предубеждениями, Вам будет особенно интересно, так как оно вполне подтверждает Ваше убеждение. А я при чтении этого сообщения невольно подумал, не повторяется ли этот прием в наши дни по отношению к нашей Ц[ерк]ви и орудием дискредитирования Ц[ерк]ви не избран ли бедный Сереженька» (см. Архив УФСБ по Брянской обл. Д. П-8979. Т. 1. Л. 50). Под № 5 в письме помещено следующее: «Род­зянко сообщает, что упорным проискам Распутинской клики о возведении Варнавы в сан епископа Св[ятейший] Синод при первоприсутствующем М[итрополите] Анто­нии [Вадковском] долго сопротивлялся. Но вот М[итрополит] Антоний на лето уехал лечиться, и первоприсутствующим стал епископ (архиепископ) Финляндский Сер­гий, и при нем по настоянию собора Варнава получил архиерейство. Никулин спи­сывает беседу распутинцев (конечно, вымышленную) по поводу того, что Агафангел Ярославский в Синоде сильно бранил Варнаву, и они решили добиваться, чтобы вме­сто Агафангела был Сергий. В первом случае могла быть простая случайность, во вто­ром фантазия, но обе выдержки свидетельствуют, что в Питере о Сергии в обществе было определенно сложившееся мнение, как о весьма покладистом человеке, как об оппортунисте чистейшей воды» (Там же. Л. 61). (прим. О.К.)

[3] Епископ Сергий (Страгородский) в конце 1924 г. написал и подал Святейше­му Патриарху Тихону записку «К предстоящему съезду», где «тогда еще предлагал принять в руководство церковной жизнью тот же принцип, что он и теперь, получив власть, осуществляет на деле, хотя тогда же авторитетные иерархи, проживавшие в М[оск]ве, решительно высказали ему свое отрицательное суждение об этом принци­пе» (Там же. Л. 6). (прим. О.К.)

[4] К письму епископа Иоасафа (Удалова) от 18 августа 1929 г. приложен под № 4 документ под названием «Вопросы М[итрополиту] Сергию», подписанный «1/14 июля 1929 г.), где задаются, в частности, такие вопросы: «4. Будет ли М[итрополит] Сергий без собора решать сложные и принципиальные вопросы: отмена патриарше­ства, введение нового стиля; о снятии клятв собора 1666—1667 гг., о признании белокринической иерархии и т. п. <...> 7. Нет ли возможности отстранить от участия в управлении иерархов, служивших источником великих нареканий на М[итрополита] Сергия. Таковы иерархи: м[итрополит] Серафим (Александров), известный своей моральной неустойчивостью, архиеп[ископ] Филипп (Гумилевский), подлежащий суду церковному, за сознательное произнесение анафемы на православную ц[ерко]вь при переходе его к старообрядцам; архиеп[ископ] Алексий (Симанский), вопреки церковным канонам воцерковивший основателей обновленчества и доселе ведущий с ними закулисную дружбу» (Там же. Л. 61). (прим. О.К.)

[5] В приложении № 4 к письму епископа Иоасафа (Удалова) от 18 августа 1929 г. этой теме посвящен вопрос № 2: «Нет ли возможности поднять престиж страдающих епископов каноническим удержанием за ними кафедр с временными заместителями» (Там же. Л. 60 об.). (прим. О.К.)

[6] Епископ Иоасаф среди прочего пишет: «Частным образом получил я еще рас­сылаемый синодом по архиереям составленный Серафимом Ал[екса]ндровым про­ект "деяния Архипастырей православной святой церкви в СССР, возглавляемой Мо­сковской Патриархией". Этот проект, кроме Зама и Сераф[има] Ал[екса]ндрова, под­писан был 9 архиепископами и 1 епископом, и из них некоторые весьма почтенные "старинные" святители: вот какое солидное окружение у М[осков]ского ядра. Деяние гласит о снятии клятв собора 1666—67 гг., наложенных на старые обряды держащих оные. Это "деяние" епархиальные архиереи вместе с прилучившимися в их епархиях другими архиереями должны были рассмотреть и представить в М[оск]ву свои сужде­ния о приемлемости или неприемлемости "Деяния". И если бы большинство архие­реев высказалось за утверждение "Деяния", то было бы постановлено в таком случае вопрос об отмене клятв считать механически решенным, "по соборному суждению и Заместитель д[олжен] б[ыл] обратиться к Патриархам и предстоятелям автокефаль­ных церквей, чтобы и они своими подписями утвердили это постановление, так как на Соборе [16]66-[16]67 гг. кроме русских были некоторые восточные святители. Основания для такого постановления в препроводительном указе были приведены следующие: "Вопрос о снятии клятв Собора 1666— [166]7 гг. можно считать давно уже назревшим в нашем церковном сознании. Еще в 1906 г. на Предсоборном Присут­ствии вопрос этот предположено было решить в положительном смысле. К тому же пришел и соответствующий отдел нашего Поместного Собора 1917—[19] 18 гг., оста­вивший даже проект соборного постановления об отмене клятв, и только увлечен­ность собора в сторону внешне-организационных вопросов помешала ему превратить проект в окончательное соборное постановление. В настоящее время при переживае­мых старообрядчеством внутренних переменах и при меняющемся отношении старо­обрядцев к Православной Церкви необходимость отмены Соборных клятв представ­ляется еще более очевидной и настоятельной. Ожидать для этого нового Поместного собора равносильно почти отказу от решения вопроса. Единственный выход было бы решить вопрос Синодом и пригласить прочих наших архипастырей присоединиться к Синодальному решению путем письменных заявлений (применительно к 4 пр[авилу] 1-го Вселен[ского] соб[ора]. Кстати, среди членов Синода присутствует Преосвящен­ный Митрополит Саратовский, быв[ший] деятельным участником по вопросу о на­званных клятвах и в Предсоборном присутствии и в отделе Поместного собора и даже выбранный отделом в качестве докладчика Собору выработанного проекта постанов­ления об отмене клятв. (М[итрополит] С[ергий]) обратился к владыке митрополиту с просьбой выработать проект Синодального определения по сему вопросу, и Владыка, имея под руками копию Соборного проекта и применительно к нему и выработал определения в виде "Деяния", которое в редактированном виде я (М[итрополит] С[ергий]) и предлагаю на рассмотрение Синода"» (ЦА ФСБ РФ. Д. П-8979. Т. 1. Л. 17—18 об.). Епископ Иоасаф, считая вопрос о клятвах выясненным, опасался, что предложенный способ его решения может стать прецедентом для выгодных властям решений, например реабилитация обновленчества, отмена патриаршества и пр. (прим. О.К.)

[7] Пс. 57, 5—6: «Сердце их подобно сосуду, наполненному ядом; они не слушают ни советов, ни обличений». (прим. О.К.)

[8] Митрополит Кирилл 19 июня 1929 г. писал епископу Дамаскину: «Недостатка в братских увещаниях по отношению к нему за эти два года не было. Но м[итрополит] Сергий глух к ним. Не расслышит он и нового, хотя и более строгого окрика» (Сино­дальный архив РПЦЗ (Нью-Йорк, США). Д. 36/43. Из дела 36/43 («Русская Церковь в СССР»); Е.Л. [Лопушанская Е.Н.). Епископы-исповедники. С. 34). (прим. О.К.)

[9] 2 Кор. 6, 17-18: «И потому выйдите из среды их, и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому, и Я прииму вас; и буду вам Отцем, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель». (прим. О.К.)

[10] О братском и каноническом разрыве в следующем письме. — Примеч. еп. Дамаскина.

[11] В источнике: возложением. (прим. О.К.)