Н. Бобров
ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЫЙ АРХИЕПИСКОП ВИТАЛИЙ (МАКСИМЕНКО)
Есть замечательная книга "Мотивы моей жизни", а в ней раздел: "Что я помню о себе". Книгу эту написал Преосвященный Виталий, а в коротеньком "Предисловии" к ней, есть такая строчка: "Кое-что из своих опытов предлагаю в этом сборнике "Мотивы моей жизни" в надежде, что этот сборник хотя кому-нибудь принесет пользу".
В книге этой 205 страниц и все они читаются с захватывающим интересом - глубоко назидательным, поучительным, а некоторые прямо потрясают своей жуткой правдой.
Вот такая страничка из его страдальческих скитаний по взбаламученной бунтарством России: "Это было в конце Великой Войны под Киевом в скиту Церковщине, куда меня завез послушник, привозивший на дровнях дрова в Михайловский монастырь. Я здесь - в Михайловском монастыре служил на Варвару, но в конце того потерял сознание.
Уже спустя долго после этого я очнулся от глубокого забытья, пришел в себя, открыл глаза и увидел радостный свет дня. Не доверяя себе, делаю усилие воли: повел рукой по лицу - да, это действительность. Двинул ногой, она послушно зашевелилась. Я не помню другого столь радостного переживания, как этот момент, когда я почувствовал, что возвращаюсь из темного, подавившего меня мрака к свету жизни. Сидевший у моей постели брат поведал мне, что уже несколько недель, как я потерял сознание, меня кормили насильно, надо мною молились, меня соборовали, никто не надеялся, что я выздоровею.
Я радостно слушал о всех этих проходящих ужасах, расправлял свои залежавшиеся руки - ноги, вдыхал полной грудью воздух и, несмотря на слабость от тяжкой перенесенной мною болезни, у меня так светло, так празднично было на душе: да, да, этот состав телесный, выработанный организмом из окопных пайков, из скупого хлеба в польском каземате, из продуктов румынского сборного лагеря - этот состав, вышедший было из подчинения душе, готов был распасться в гниль, но теперь вновь дух взял в нем власть и поведет его к жизни и подвигу..."
Вот другая страничка о родном и близком его сердцу русском народе - жертве бунтарского лихолетья:
"Воспоминая теперь вновь эти первые минуты выздоровления после тяжкой болезни, я думаю, как все это похоже на настоящий момент, переживаемый организмом русского народа.
Да, русский народ - в России и на окраинах в Польше, Галичине, на Карпатах, в Америке и в рассеянии по всему свету - пришел после тяжкой, смертельной болезни в сознание и ощутил, что он единый могучий, исполинский организм: какими хлебами он до последнего времени ни питался, но в нем душа и кровь одна - русская.
Видите, как он чисто русскими глазами и умом посмотрел на действительность, как он всеми фибрами души своей почувствовал, что в большевизме - его смертельная отрава и решительно, единодушно отвратился от него. О, какое отвращение, ненависть родились в русской душе к этому обольстившему ее яду...
Вот начинают проявляться и первые волевые усилия осознавшего себя организма. Это мужественное исповедание своей веры сотен и тысяч умученных и расстрелянных священников, воинов, интеллигенции, рабочих и крестьян во главе с Царем. Все они - самоцветные камни бессмертной славы и венец воскресающей России.
А эти отчаянные сопротивления насильственной коммуне отдельных сел и крестьян, эти восстания по глухим деревням, эти партизанские отряды добровольцев, эти Братья Русской Правды, идущие на явную опасность, в единоборство с большевиками, как юноша Давид с Голиафом. Это - все отдельные всплески пробуждающейся народной воли к освобождению. Они проникают теперь в народную толщу, как лучи вешнего солнца в замерзшую землю. Они расплавят ледяные оковы зимы, они сорвут и понесут лед, сковывавший и мертвивший народную жизнь, как несут и разбивают в мелкие кусочки ледяные глыбы вешней воды родной Волги и широкого Днепра.
Сдержитесь и будьте терпеливы в вашем восторге, рвущемуся на встречу возвращающейся жизни. Вот зацвели первые подснежники, зазвенели песни прилетевших птиц, зазеленела мягкая береза, липа, зацвела черемуха. Но мертвым еще стоит дубовый лес. Не бойтесь за него. Слабые, однодневные былинки спешат захватить свой момент жизни. А вековые дубы - такова уже их крепкая природа - везде еще стоят голые. Но придет и их час. Тогда настанет уже настоящая весна..."
Вот страничка о "Русской Православной Церкви пред войною" и о "Катастрофе":
"Вы помните эту нашу Родину Величественную Матерь - Русскую Церковь, как она стояла до войны?
На шестую часть вселенной раскинулась. Более 100 миллионов членов. Сколько она племен и народов слила воедино с русским народом! Какое господственное ее положение было в Христианском мире! Она оказывала высокое покровительство и помощь вселенским Патриархам, славянским и прочим Православным Церквам. 115 епархий, огромные миссии в Китае, Америке, Японии, Корее, Персии, Иерусалиме. 160 архиереев, более пятидесяти тысяч подготовленных священнослужителей, еще более церквей, 1000 монастырей. Более 50 тысяч иночествующих, 4 академии, 80 семинарий, 2 с половиной миллиона учащихся в церковных школах. Расцвет православной богословской науки. Огромное церковное издательство. Благолепнейшие храмы, небоподобные богослужения. Сонм святых и праведников, восшедших в Церковь торжествующую на небе и сияющих своими высокими примерами для Церкви Русской, воинствующей на земле. А эти торжества веры в Чернигове, Сарове, Белграде, когда среди несметного множества верующих, как бы само небо сходило на землю, и повторялись знамения и чудеса времен евангельских!.. И как бы последний торжественный акт, последнее перед катастрофой напутственное завещание - Московский Собор 1917-1918 гг. с Святейшим Патриархом во главе, с мудрыми и дальновидными церковными постановлениями.
И вот катастрофа 1917-1918 гг. Мы все ее помним. Она выжжена огнем страшных терзаний и мук в каждой русской душе. С какой страшной силой и ожесточением обрушился тогда III-й интернационал на Русскую Православную Церковь!
Кощунства, осквернение святынь, разграбление церквей, пытки, мучения и расстрел верующих православных, начиная от первосвятителей и кончая простолюдинами и женщинами. Сотни тысяч, миллионы мучеников и исповедников воссияли тогда небесным светом в диадеме Русской Церкви. Нет, и в первые века христианства не было таких страшных мук и не просияло столько мучеников и исповедников, как в те дни в Русской Церкви.
Я вспоминаю только два случая, чтобы пояснить крепость веры и величие подвигов тех дней.
Митрополит Киевский и Галицкий Владимир. Помню, я с ним служил последнюю литургию в Великой Церкви Киево-Печерской Лавры. Не успел я возвратиться в свой монастырек, как донеслась весть о его мученической кончине. За ним ночью пришли большевики. Он одел клобук и панагию, потом шубу и, уходя, тихо сказал келейнику: "Скажи братии, пусть помолятся за упокой души моей". Он знал, куда его ведут, и шел спокойно, твердый духом. На утро его нашли истерзанным и во многих местах простреленным на крепостных валах.
Или вот молодой еще митрополит Вениамин. Его после пыток вывели на смерть. Последние слова его были: "Моя душа принадлежите Богу, любовь моя - русскому православному народу, а тело мое - возьмите, делайте с ним, что хотите".
Сколько лет продолжается это ожесточенное мучительство! Одни не выдержали, приспособились, сдались на милость врагов. Другие ушли в катакомбы и ждут Божией отрады и нашей помощи отсюда со свободы.
На самый центр, на массив Церкви навалился всею тяжестью безбожный большевизм и смертельно прижал ее к земле.
Не забывайте, Отцы и братия, этих смертельно утесненных. Аще забуду тебя, Родная Мать - Церковь Русская, забвена буди десница моя!.."
С большой теплотой написаны строчки, посвященные двум Духовным Академиям - Киевской и Казанской - в бытность там в свои студенческие годы:
"У меня осталось одно воспоминание из студенческой жизни Киевской Академии, которое ярко светило мне на всем пути моей жизни.
Был у нас один симпатичный и очень любимый профессор Аким Алексеевич Олесницкий. Однажды он объяснял нам евангельскую притчу о Добром Пастыре и рисовал картину палестинской жизни: Как это пастырь идет впереди своего стада с длинным посохом, а вслед за ним бегут овцы, и он знает каждую из них и зовет по имени.
В противоположность доброму пастырю, профессор выставил Гадаринских свинопасов-наемников... Те гнали стадо сзади палками и не руководили ими, а сами едва успевали догонять их. Так нарисовав два евангельских типа, Аким Алексеевич, в заключение, обратился к молодой аудитории с таким призывом: "Молодые люди, вы скоро окончите учение и станете пастырями. Помните эти два евангельских образа! Знайте Вашу Паству и идите впереди нее, руководите ею, а не будьте наемниками, не знающими стада и едва за ним поспевающими. Будьте истинными евангельскими пастырями, а не гадаринскими свинопасами".
Это завещание доброго профессора на всю жизнь врезалось в мою совесть...
Ректор Казанской Академии Антоний (впоследствии митрополит Киевский и Галицкий) держал себя доступно и часто студенты просиживали у него целые вечера за чаем и богословскими или просто текущими беседами. Были и в этой Академии выдающиеся из профессуры единицы. Студенты уделяли много времени народным лекциям, чтениям и проповедям по заводам, тюрьмам, ночлежкам под руководством Ив. Кузм. Окунцова, а также диспутами со старообрядцами под руководством проф. Ивановского.
Академии много дали нам знаний и практики для нашей дальнейшей работы в Церкви.
Обозревая теперь, в старости, пройденный мною путь, я вижу, что все особенности мои объясняются тем, что я складывался исключительно в школьной и церковной обстановке, совершенно не испытывая влияния ни семьи, ни общества, и даже боялся, их..."
В другом месте и по другому случаю, в своем архипастырском слове к пастве своей Преосвященный Виталий сказал:
"Вырос я, не зная семейной ласки, и школу жизни я прошел суровую". Вот несколько строк из этой его "суровой жизни" без "семейной ласки":
"Родился я в 1873 году, 8 августа. Нас у родителей было в живых 7 человек. Я был средний. Отец мой был диаконом, мать помогала ему по дому. Отцу не хватало доходов из церкви на содержание семьи, и он подрабатывал рыбной ловлей. Ранней весной, когда особенно ловится рыба, отца с санями и лошадью оторвало и понесло на льдине в море. Ему пришлось на санях с лошадью прыгать через проруби, чтобы выбраться на безопасное место, и он при этом простудился. Проболев до весны, он умер 42 лет. Через год от тоски умерла и мать, и мы остались круглыми сиротами на руках старшей сестры лет 18-ти, Маши. Нечем было кормиться. Нас посадили на "чугунку" и свезли к маминому брату. Отсюда начались наши сиротские мыканья, пока не попал я в духовное училище.
Учился я в Мариупольском духовном училище. Здесь я был вначале совершенно одинок. Другие товарищи ездили домой на Рождество, Пасху, летние каникулы, а я одиноко толкался на училищном обширном пустыре... Но у меня от этого времени сохранилось доброе воспоминание. На завтрак нам давали только по куску пшеничного хлеба. Бывало, кто побогаче, имели сахар, и пили чай, а мы - пролетарии, взявши добрый кусок пшеничного хлеба и горсть соли, выходили во двор "на подножный корм". Там росло горькое зелье. Мы его называли "кресс-салат".
С ним очень вкусным был хлеб ...
Ученье мне как-то давалось. Со второго класса мне стало легче, так как старший брат мой Гавриил окончил семинарию и назначен был, как лучший студент, в наше училище надзирателем. Из Мариупольского училища я перешел в Екатеринославскую семинарию, которую тоже окончил хорошо, так что мог поступить волонтером по экзамену в Киевскую Академию". ("Мотивы моей Жизни").
И, так, сын бедного, многосемейного диакона Екатеринославской епархии, академик, учитель семинарии, он, тогда иеромонах, был вызван Архиепископом Антонием, бывш. ректором своим по Казанской Духовной Академии, для народно-просветительной деятельности в Почаеве. Прибыв в первых числах января 1903 года в эту историческую обитель он начал здесь, длящееся пол века, самоотверженное служение делу истинного просвещения русского народа, чему более трех веков перед тем посвятил себя преподобный Иов Почаевский. Две старых машины, несколько шрифта, журнал "Почаевский Листок", при сотне подписчиков, большею частью бесплатных - вот что получил в свое заведование новый типограф.
Восемь машин, все отделы типографского дела, "Почаевский Листок", выходивший два раза в месяц с ежемесячным приложением, при 5000 платных подписчиках, ежемесячный "Русский Инок", выходивший два раза в месяц "Школьник" и, с 1913 года, ежедневная газета "Волынская Земля", две книжных лавки - вот итоги десятилетней деятельности, тогда уже архимандрита Виталия, ставшего известным всей России своей просветительной и отечестволюбивой деятельностью.
"Все оставим", - говорил архимандрит Виталий почаевским инокам, - "объединимся, соберемся в, крепкую дружину и выступим на великую борьбу с тьмою! Выступим на высокий подвиг исповедничества; если ныне нет мученичества, то непременно должны быть исповедники".
Во время беспорядков 1905 года, он пешком прошел всю Волынь, призывая народ к миру и спокойствию. И народ любил своего "Виталия" и во всем ему верил, - верил, что его светлый ум и неустающая энергия помогут во всякой крестьянской беде. Только благодаря горе Почаевской - светочу духовного просвещения и крепкому оплоту Православия, не погиб еще волынский народ, не ополячился и не растворился в море всепоглощающего католичества.
Ни первая мировая война, когда пришлось вывозить типографию, вследствие близости Лавры от фронта, ни позорная и страшная смута не остановили деятельности архим. Виталия. Во время войны он наладил типографии на подворье в Здолбунове и в Андреевском скиту, вблизи Казатина. После мартовского переворота и последовавших затем переходе власти к большевикам и господстве временами на юго-западе России петлюровцев и поляков, архим. Виталий, часто рискуя жизнью, старался спасать имущество типографии. Вызволенный из польского застенка митрополитами Антонием и Варнавой, будущим Сербским патриархом, он, и по прибытии в Югославию пытался там наладить любимое дело. Удалось ему это, только в Пряшевской Руси" (см. "Православная Русь" № 2 за 1953 г.).
"Однако, время всякой вещи под солнцем, и своя очередь всякой работе на ниве Христовой. И мы в этом не властны. Это устанавливается Высшей Рукою," - говорил в своем слове архимандрит Виталий; при наречении его 22 апреля 1934 года во епископа. Вспоминая, много лет спустя, как всю жизнь провел он, в работе монастырской и уже свыкшись со своим званием архимандрита, вынужден был, наконец, уступить настояниям митр. Антония, который сказал, что, если упорствовать будет он, то не может считать себя его учеником - и был поставлен во епископы с назначением в Америку преемником еп. Аполлинария.
Вспомнил, как он прибыл на новое место своего служения, помянул хрупкость и примитивность того малого, что тогда он нашел вокруг себя и подчеркнул контраст с тем, что наблюдается сейчас.
По приезде в Америку, Владыка вошел уже в 1934 г. в число братии Св.-Троицкого монастыря в Джорданвилле, составлявшей в то время небольшую группу. Спустя 20 лет, в день торжественного празднования в монастыре именин Владыки Виталия, игумен Иосиф, ближайший сотрудник строителя монастыря архим. Пантелеимона, растроганно и тепло в своем приветствии вспоминал, как состоялось знакомство их, насельников монастыря, с новоприбывшим правящим архипастырем Виталием. "Не начальником требовательным и суровым пришел он к ним, а братом". И как глубоко вошло в сердце то первое его к ним обращение, с которым связана память об этой начальной встрече. "Примите меня братски в семью монашескую Вашу", - вот с какими слова-ми на устах знакомился с ними власть имущий архиерей! Да, и приняли его с открытой душой в братскую семью, но как? Как любимого Авву, которым сразу стал он и неизменно остался и о котором была только одна мысль, как бы не отнял его Господь, ибо его отеческой заботой движется без перебоев вся, так быстро и успешно растущая, машина монастырская (см. "Православная Русь" № 3 за 1952 г.).
Протоиерей о. Михаил Помазанский, с давнишних лет тесно связанный с иноческим братством Св.-Троицкой Обители, подводя итог деятельности Преосвященного Виталия только в одной Америке и Канаде, ко дню его 25-тилетия в архиерейском сане, писал:
"... Он принял на себя руководство жизнью монастыря, совмещая это дело с еженедельными поездками в Нью-Йорк, несмотря на большое расстояние, по долгу епархиального архиерея и настоятеля Вознесенского Собора. И вот снова прошли годы, - и что же видим мы? Плоды епархиальной деятельности Владыки Виталия, плоды его руководства обителью, плоды его общего влияния - все перед нашим взором.
Зарубежная Русская Православная Церковь в США и Канаде, в течение одного десятилетия увеличилась в своем составе до ста приходов; многие из них имеют уже собственные храмы и церковные дома.
Свято-Троицкий Монастырь, который разросся благодаря заботам Владыки, обогатился прекрасным храмом, большим новым четырехэтажным зданием, имеет большое хозяйство и ценное оборудование, а главное - хранит те устои и то направление, какие даны ему Владыкой Виталием.
Большое типографское дело, развиваемое при монастыре, имени Преп. Иова Почаевского.
Православная Духовная Семинария, с правами высшего учебного заведения, подготовляющая новых пастырей Церкви.
Лежащая перед глазами читателя "Православная Русь" с приложениями.
Богослужебные книги церковнославянской печати и духовно-просветительная литература.
Все это в огромной степени - дело Владыки Виталия, всюду его инициатива и поддержка.
И над всем этим стоит личный моральный пример Владыки, по завету Апостола: "образ буди верным словом, житием, любовью, духом, верою, чистотою". На личном примере воспитал Владыка тот молодой состав братии, который является теперь главным кадром монастыря. Личный пример Владыки отразился и продолжает отражаться в глубине жизни епархии на служителях Церкви, на его сотрудниках, на всех, кто имеет то или другое общение с Владыкой. Этот покоряющий пример дает Владыка своей абсолютной иноческой нестяжательностью, готовностью быть первым при призыве на молитву и в труде, терпением, снисходительностью, добротой и необычной простотой и прямотой во всем: в обхождении с людьми, в административных действиях, в образе мыслей, в речи, в письме, простотой образа жизни, внешней обстановки.
Но не собственному своему примеру зовет подражать Владыка. Он зовет подражать вместе с ним тому образу иноческого жития и церковного труда, какой дан преподобным Иовом Почаевским. Он прославляет его жизнь и его имя, как прекрасный образец христианского подвига. И вот результат: слава Преп. Иова распространилась по всему Зарубежью. Чувствуется, что не случайно. Есть символический смысл в самом частом произнесении имени "Иова". Это имя напоминает, что современное состояние русского народа есть пребывание ветхозаветного Иова в тяжкой болезни на гноище. И рядом с этим образом образ христианского подвижника Иова, "иноков трудолюбного жития, богомудрого наставника кротости и воздержания, чистоты и целомудрия, братолюбия и нищелюбия, терпения и бдения от ранней юности до поздней старости неутомимого подвижника, веры Православной великого ревнителя и непреоборимого поборника". В лице Преп. Иова, и его примере, указывается путь к тому, чтобы быть достойным вновь Божия благоволения, увидеть, прекращения беды русского народа и восстановление его церковной и государственной жизни. Путь этот - сохранение и исповедание христианской православной веры, добродетельная воздержная жизнь и труд" ("Прав. Русь" № 8, 1959 г. "Жизнь - Подвиг" стр. 7).
Невольно возникает вопрос: чем объяснить все успехи Преосвященного Владыки Виталия всюду и на любом поприще, - в Почаеве, на Волыни, в Прикарпатской Руси в Чехословакии, в Зарубежной Руси, в США и в Канаде?
Какими либо необычайными свойствами личности? Умением властвовать над душами?
"Нет, здесь было простое, но самоотверженное исполнение принятых на себя послушаний, исполнение со всей отданностью делу, а главное, с крепкой верой, со строгим иноческим смирением, и потому с помощью Божией, испрашиваемой в искренней молитве.
Сама жизнь о. Виталия была неоднократно под прямой угрозой смерти и спасена только Божией милостью, Божиим чудом... Удары личной судьбы не сломили его, не побудили его уйти со своего пути. "Будь тверд и мужествен" (Иис. Нав. 1:6, 7, 9, 18); "будь верен до конца, и дам тебе венец жизни" (Откр. 2, 10): часто на этих словах Священного Писания Владыка Виталий останавливает внимание своих учеников... " (см. там же).
Преосвященный Аверкий, один из вернейших его учеников и бескомпромиссных блюстителей его заветов - достойный его преемник в качестве Ректора Семинарии и Настоятеля Св.-Троицкой Обители, в своем слове, 25 лет назад, обращенном к учителю своему, говорил от лица всей иноческой братии:
"Возлюбленный ученик Христов св. Иоанн Богослов говорит, что для него нет большей радости, как слышать, что дети его ходят в истине. И свв. Отцы Церкви во многих своих творениях подчеркивают, что для христианина нет ничего дороже истины, что ради истины мы должны жертвовать всем, даже самым близким и дорогим. Так, святитель Григорий Богослов говорит, что ради истины надо жертвовать даже величайшим благом - МИРОМ, ибо есть прекрасное разногласие, как есть и пагубное единомыслие, а другой великий отец Церкви преп. Исидор Пелусиот утверждает, что бывают случаи, когда нельзя иметь мира с другими, ибо не должно предпочитать мира истине. В Вашем лице, Владыко Святый, мы как раз ценим и глубоко чтим это твердое стояние в истине. Благодаря этому Вашему стоянию в истине, громадное множество русских людей, устремившихся со всех концов мира в Америку, нашли здесь законную чисто православную иерархию, чисто православные храмы с нашим традиционным русским богослужением. Благодаря Вашему стоянию в истине и эта св. обитель наполнилась столь большим числом иноков и сделалась таким важным для всей Русской Зарубежной Церкви средоточием миссионерской церковно-просветительной работы. А еще чем Вы нам так дороги, Владыко Святый, за что мы Вас любим и глубоко чтим и ценим, это то, что Вы нас учите не только и не столько словом своим, сколько примером своей собственной жизни. Вы постоянно говорите нам, что необходимо воспитывать свою волю, укреплять и закалять ее. И вот мы видим, как Вы сами даете нам высокий пример этого; преодолевая все естественные немощи Вашего столь преклонного, уже возраста, силою своего духа, Вы и нам даете живой пример того, как МОЖНО И ДОЛЖНО ПРЕОДОЛЕВАТЬ НЕМОЩИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЕСТЕСТВА ради достижения поставленной нам высокой цели - вечного спасения.
Представляя себе все это в сегодняшний торжественный день и ясно сознавая, сколь нужна и драгоценна Ваша жизнь не только для нас, насельников этой св. обители, но и для всей Русской Зарубежной Церкви, мы горячо молим Господа, чтобы Он еще долго не отнимал Вас от нас ..."
Любила искренно своего отца духовного, - Преосвященного Владыку Виталия - вся иноческая братия, сознавая, что именно он своими наставлениями постоянными и личным примером подлинного инока, в подвиге молитвенном и трудовом, научил их молиться неленостно, приучил трудиться безропотно, укрепил их волю к подвигу, поднял дух и усилил их рвение к строительству Божьего дела.
Владыка чувствовал эту всеобщую к себе любовь, радовался, что "дети" его преуспевают в стремлении своем "ходить в истине" и отвечал им своей отеческой любовью. Не скрывая своих чувств, Преосвященный Виталий, в специально опубликованной "Благодарности" тем, кто его утешил, говорил:
"Вырос я, не зная семейной ласки, и школу жизни я прошел суровую. Но Господь награждает меня к концу моих дней. Взыскан я любовью и в своей монастырской среде, к которой я принадлежу всем своим существом и от которой, никогда и не отделился бы, если бы не послушание моим руководителям ... И если могу повторить я Златоустовы слова "слава Богу за все" - благодаря Его не только за скорби, а и за радости жизни, то этим обязан я ... больше всего, конечно, монастырской братии, ставшей истинной моей семьей" ("Прав. Русь" № 3 за 1952 год. стр. 12.).
В понедельник 8/21 марта 1960 года в 8 час. 30 мин. вечера, тихо и безболезненно отошел в вечность Высокопреосвященный Виталий, архиепископ Восточно-Американский и Джерзиситский. От всего сердца идущей молитвой провожали в последний. путь своего Авву Св.-Троицкий монастырь и Св.-Троицкая семинария, так много ему обязанные. В своем "Духовном Завещании", Владыка Виталий написал:
"Прошу у всех прощения и молитв. Всех православных русских людей прошу и заклинаю принадлежать ни к какой иной юрисдикции, а только к Русской Заграничной Церкви, возглавляемой Митрополитом Анастасием и его законным преемником ..." (см. "Прав. Русь" № 6 за 1960 год).
Таким был, в жизни Архиепископ Виталий, таким его сыновне любила и, как отца духовного и учителя монахов, высоко почитала, выращенная им, монастырская братия и таким он остался в их памяти, после своей блаженной кончины.