Слово Архиерея
В неделю св. Жен Мироносиц, 5/18 апреля 2010 года мной был принят в клир, согласно поданного Прошения от 17 марта митрофорный Протоиерей Николай Стройков из Московской патриархии, прослуживший в ней в священном сане более 50-и лет. Побудил к тому этого достойного всяческого уважения человека случайный выход на мой сайт eshatologia.org и внимательное ознакомление с идеей эсхатологического исповедничества. В детстве он воспитывался двумя монахинями, держащимися истинного исповедничества и много претерпевшими чрез это. Безусловно, он имел в те дни изобилие благодати Святого Духа, но позднее, вынужденный пребывать в МП, он мог только тосковать по этой благодати, подобно блудному сыну в стране далекой. И вот он встречает в интернете на страницах моего сайта этот именно благодатный дух, о каком он тосковал. Тогда он поступает соответственно притчи Спасителя о человеке, нашедшем сокровище на поле, который «от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. (Или) купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее» (Мф.13,44.45-46). О. Николай знал, чего лишается в этой жизни, и, однако, оставляет все, избрав нищенство и бесправие во Христе.
Здесь ниже, на страницах будут помещаться его проповеди-обращения с целью вразумления его некоторых пасомых чад, боящихся утерять «честь» пребывания в МП.
Архиепископ Виктор, Славянский и Южно-Российский.
МОЯ ЖИЗНЬ
И СЛУЖЕНИЕ В «СОВЕТСКОЙ ЦЕРКВИ»
(Автобиография Митрофорного Протоиерея Николая Стройкова)
Достаточно много материала, рассказывающего о жизни Иерархов Церкви за коммунистический период времени, но мало сведений о том, как жили и в каких условиях совершали свое служение рядовые пастыри в городах и весях. Именно это обстоятельство и понудило меня взяться за перо, ибо я один из таковых.
Родился в 1930 году в селе Карачарово Муромского района Владимирской области. Мать - колхозница, отец - рабочий. В связи с болезнью матери меня, десятидневного младенца, отдали (как вначале предполагалось) на временное воспитание двум инокиням, одна из которых доводилась мне родной тетей. Но по Воле Божией я так и остался у них на все последующее время. «Яко отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя». В тридцатые годы они прислуживали при Карачаровском храме, пока его не закрыли. Потом мы скитались по чужим дворам. Воспитатели мои читали по покойникам, жили милостыней. Плотские родители мои не бедствовали, но участия в моей жизни не принимали.
Шло время. Я учился, помогал им вычитывать иноческое правило (Триканонник, Псалтирь, Евангелие и т.д.). Каждый день читали акафист святителю Николаю, ибо в страхе ждали ареста. В воскресные и праздничные дни, повзрослев, стал ходить в Муром, где единственным действующим храмом являлся храм Благовещенского монастыря. Прислуживал с товарищами (такими же как я) при алтаре, где и познакомился со своим будущим духовным руководителем отцом Вениамином Дяшкеевым. Он в ту пору был уже за штатом, как чем-то не угодивший то ли светским, то ли духовным властям.
Нищие монашки дали мне среднее образование. Я рвался в военное училище (поступал в четыре(!)), но не было Воли Божией быть мне офицером, и, в конечном итоге, меня призвали в Армию. Здесь я попадаю под приказ Военного Министерства - лиц со средним и техническим образованием собрать в дивизии в один взвод (Кантимировская Дивизия) и готовить на офицерские должности.
В ходе службы и учебы я насмотрелся на офицерскую жизнь и мне уже не хотелось в нее окунаться. Господь как бы показывал мне: - ты рвался в ряды офицерства, ну вот получи. Я стал искать пути, чтобы мне не присвоили офицерского звания, используя то, что мне мешало в свое время поступить в училища: в автобиографии я стал красочно расписывать свою жизнь у монашек Иверского женского монастыря (что на Выксе). Тщетны были мои усилия. Звание мне все же присвоили. И опять Промысел Божий! То нам говорили, что оставят в армии, а вдруг дали возможность выбора: или на кадровую службу или в запас. Так я оказался дома опять у своих воспитательниц, которые к этому времени вконец обнищали. Работал на разгрузке вагонов с березовым сырьем (тюльки), в конторе, слесарем - инструментальщиком с одной целью - чтоб как-то выбраться из крайней нищеты.
В 1954 году женился. И тут Господь пробудил сознание: я обладаю определенным запасом религиозных знаний, Церковь Христова нуждается в служителях, а почему бы мне не стать священнослужителем? Посоветовался с отцом Вениамином, со своими домашними и стал готовиться к экзаменам. Учил меня о. Вениамин на дому шесть месяцев, одновременно я работал на Муромском заводе радио - измерительных приборов.
В 1956 году выдержал экзамен у Архиепископа Онисима (Фестинатова) и получил Указ занять должность настоятеля Христо - Рождественского храма с. Заколпье Гусь - Хрустального района.
Вот теперь и начинается мой рассказ о служении моем в недрах Московской Патриархии, ради чего я и предпринял настоящий труд.
+ + +
Архиерейский Указ о моем назначении сопровождался примечанием, что он (указ) вступает в силу после регистрации его у Уполномоченного по делам религии при Совете Министров СССР. Это было общее положение, обязательное для всех.
Одновременно я попадаю под опеку районного работника КГБ на предмет моего с ним сотрудничества, т.е. из меня хотят сделать осведомителя, чтоб я предавал людей, спекулируя на Исповеди. В течение года я пытаюсь от этого «счастья» уйти. В конце - концов меня вызывают в областной отдел КГБ (подробности упускаю), где большой начальник выгоняет меня из кабинета со словами: «Пошел вон!». На этом мои контакты с этими людьми порваны.
С первых дней моего служения я поступаю на Заочный Сектор обучения при Ленинградской Духовной Семинарии. Через два года оканчиваю семинарский курс по первому разряду. Пытаюсь поступить на заочное обучение в Академию, но к этому времени заочный сектор был прикрыт.
В 1964 году зачисляюсь на Заочный Сектор обучения в Московской Духовной Академии. Заканчиваю ее на отлично. Получаю звание кандидат Богословия по кафедре Древняя Церковь на тему: «Никео-Цареградский Символ Веры. Его история и догматическое значение». Получаю оценку и от научного руководителя (Горбачев) и от оппонента (Сарычев) - 5. Предпринимаю попытку (по благословению архиерея) взять работу на соискание научного звания Магистр Богословия. Выбираю тему с преподавателем кафедры канонического права: «Патриарх Никон...». И вдруг получаю извещение от заведующего академической библиотекой, что по благословению Ректора (еп. Филарета(Вахромеева)) мне литературу выдавать не будет. А кстати сказать за время работы над кандидатской (год), я стал в библиотеке завсегдатаем. Я естественно возмущен. Иду к Ректору. Он пытается уклониться от встречи. Я настаиваю. Между нами происходит короткий довольно резкий разговор, который заканчивается тем, что мол де мы вас выпустили, а дальше как знаете. Преподаватель (Авенир Матвеевич) предлагает мне такой выход: Книги он будет брать на себя, а пользоваться ими буду я. Расстроенный покидаю Академию. Опять Промысел Божий - Преподаватель (молодой) вскоре умирает, и мне не защитить бы магистерской работы. Это звание присуждали в основном епископам Русской и других Поместных Церквей, о чем очень хорошо рассказал митрополит Иоанн (Снычев) в книжице: «Письма к духовной дочери».
He хотели нас видеть знающими людьми, ибо с таковыми труднее бороться и под себя подминать.
Это факты из образовательной части, но вернусь несколько к служебной.
В 1960 году Уполномоченным по делам Религии по Владимирской области становится полковник запаса некий Истратов Петр Захарович, который начал лишать регистрации священнослужителя якобы за нарушения правил Советского Законодательства. Где-то двенадцатым в этом списке оказался и я. Мне было заявлено, что я производил реставрацию храма без его «благословения», и тем нарушил закон. Была предъявлена Конституция СССР. Мои доводы о том, что если я и нарушил законодательство, то по не знанию, ибо у меня нет текста Конституции на руках как у него, во внимание не были приняты. Не пожелал слышать и то, что я начал ремонт по благословению правящего епископа. На мой вопрос к Епископу Онисиму «как быть дальше?» получаю ответ: «Кто как; кто просит прощения у Уполномоченного. Кто желает, пусть жалуется в вышестоящие инстанции».
Выбираю последнее. Пишу в двух экземплярах жалобу: одну на имя Местоблюстителя м. Пимена, вторую в Совет по делам Религии при Совете Министров СССР. Одну из жалоб подкрепляю всеми, какие только сумел достать, оправдывающими меня документами.
Сначала иду на прием к Местоблюстителю. Кстати сказать с м. Пименом я был знаком, пусть и вскользь, лично. Дело в том, что после демобилизации из рядов Советской Армии будущий Патриарх какое-то время проживал в г. Муроме. В ту пору на улице Куликова, что рядом с паспортным столом, проживал некий схиигумен Савватий (Крутень), потерявший в заключении ногу. Я грешный через своих монашек имел счастье с ним общаться. И здесь-то мы и встречались с м. Пименом.
При аудиенции я напомнил ему об этом, он отмолчался. Говорили, что он имел правило не узнавать своих бывших благодетелей. В итоге я получаю такой ответ: «Это дело гражданских властей, идите в Совет по делам Религии». Грешный человек, молод я был, горячий, правду искал, почему и ответил резко:
«Если бы я был коммунист, я бы искал защиты там, но поскольку я священник, я ее ищу у Вас».
Оставалось идти туда, куда послали.
Встретил меня швейцар. Велел подождать. Вышел ко мне Уполномоченный по Владимирской и Ивановской областям Доронин Николай Иванович. На вопрос, что меня привело к ним, я ответил, что снят со службы с формулировкой «за нарушение правил Советского Законодательства», что такой «волчий билет» меня не устраивает (а это были времена Хрущева, действовал закон о тунеядстве: нельзя быть в Церкви, иди на гражданскую работу); если я действительно нарушил Закон, то накажите или административно или уголовно. Уполномоченный забирает у меня жалобу, подкрепленную документально, просит прийти через час, строго указуя мне, что все будет проверено.
Через час возвращаюсь. Меня приглашают в кабинет. На столе моя жалоба вся исчерчена красным карандашом. Жалоба принята к рассмотрению. Приказано за результатом прибыть через две недели.
Нужно сказать, что мной зеленым, необстрелянным, точнее всеми моими поступками руководил Архиепископ Ивановский Илларион, бывший однокашник моего духовного отца Вениамина Дяшкеева. В случае неудачи он (Владыка) обещал пригреть меня бедолагу у себя в Ивановской Епархии. Еду в Москву за результатом к Доронину Н. И. Получаю ответ, что на их запрос Истратов П.З. ответил новыми обвинениями в мой адрес. Разговор заканчивается моим заявлением, что у меня не остается ничего другого, как обратиться в судебные инстанции. После чего слышу: «Ну зачем так. Ваш Уполномоченный поступил конечно очень строго, хотя он имеет право так поступать. Поезжайте к нему, передайте от меня привет, и, думаю, вы найдете общий язык»! И многозначительно добавил: «А что, ваши руководители не хотят за вас похлопотать». Выхожу из Совета радостный, мне все понятно: Истратову дали нагоняй за слишком неуемную ревность: попов дави, но без шума!
Появляется мысль использовать вопрос-совет, полученный от Доронина.
Иду вновь к Местоблюстителю (благо там всего-то через двор). Пишу прошение, что так и так мне сказано в Совете, прошу, если я нужен Церкви Христовой, похлопотать обо мне. Отдаю секретарю. Последний скрывается в кабинете м. Пимена. Выходит и говорит: «Владыка сказал, что никаких указаний правящему Епископу делать не будет, ибо они братья». На что я опять грешный гордый, подогретый успехом в Совете говорю секретарю: «И зачем вы здесь сидите? Первый раз я к вам пришел - вы послали меня к гражданским властям, второй раз пришел, когда власти как бы просят вступиться за меня Иерархов, вы вновь отказываетесь. Вы вот, наверное, кончили Академию, сидите здесь, протирая штаны, играя нашими судьбами, нет бы идти на настоящее служение, тогда б скорее познали что к чему».
Снимаю крест, рясу. Секретарь говорит мне: «Вы что же, Владыка вас примет», на что я опять окаянный высокомерно отвечаю: «Нет смысла, Вы мне все сказали».
Еду к арх. Иллариону, получаю совет: Ехать к Владимирскому Уполномоченному получать назначение, какое бы ни дали, а там, при необходимости, и в Ивановскую Епархию перейти. Там, мол, Уполномоченный куда лучше.
Еду во Владимир. Еще в коридоре облисполкома (там был кабинет Истратова), встречаю его, пожимаю протянутую руку, получаю приглашение чуть позже зайти в кабинет.
Все понятно...
Прошу отпустить меня в Ивановскую епархию, получаю отказ.
Архиерей назначает меня настоятелем храма в селе Березники (точнее погост Халтурка) Собинского района. В течении года веду челночный образ жизни: семья в Муроме, место служения далеко за Владимиром. Очень трудно добраться: сначала автобусом Муром-Владимир, затем также автобусом Владимир-Собинка, дальше 20 км лесом, хочешь пешком, хочешь (если посадят) на лесовозах. То ли это знак услужливости (заискивания) со стороны Архиерея перед Уполномоченным, то ли месть самого Уполномоченного.
Через год получаю назначение вторым священником в Муромский Благовещенский Собор по ходатайству Муромского настоятеля о. Феодора Сапко.
Кстати. С 1961 года настоятели не являлись членами церковного Совета, не имели право вмешиваться в финансовые и хозяйственные дела прихода. Однажды казначей мне сказал: вы (священнослужители) у нас вроде вольнонаемных рабочих; вы служите, - мы платим. И это положение удерживалось долго, настоятель получил право быть главой прихода где-то в 80-х годах. С 1961 года было запрещено ходить с молебнами по домам в престольные дни. Из треб вне храма священнику разрешалось совершать лишь Таинство Елеосвящения и Причащения тяжело больных.
В Муроме прослужил пять лет. Получил назначение в город Меленки. Староста там был запьянцовский. Покупал кагор трехлитровыми банками, хранил в храме и пил. Приезжал Уполномоченный (уже другой), дал понять, что старосту трогать нельзя. Пришлось принять предложение и уйти на приход в селе Степаньково Меленковского района, где и благословил Господь прослужить 30 лет.
Умирает Владыка Онисим, и заиграл калейдоскоп архиерейских перемещений на Владимирской кафедре.
Сначала Арх. Николай (впоследствии митроп. Нижегородский), затем Арх. Владимир (Котляров, ныне митр. С-Петербургский). За ним Арх. Серапион (впоследствии митр. Кишенева).
Очередной Владыко Валентин, который за столкновение с самозваным архиереем Суздаля Валентином Русанцовым был сначала уволен на покой, а затем, как рассказывали, мел двор в Чистом Переулке. И так до 1990 года, когда на Владимирскую кафедру был назначен епископ Евлогий.
Все эти годы я (кандидат богословия) сидел в своей деревушке "тише воды ниже травы", всегда помня солдатскую пословицу: «Всякая кривая от начальника гораздо короче прямой к начальнику». Из всех епископов (до Евлогия) у меня на приходе (за 30 (!) лет) был один раз еп. Валентин и то с архиерейским осмотром.
С приходом Владыки Евлогия кончилась моя «катакомбная жизнь». Получил назначение быть духовником Благочиния и всех открывающихся Муромских монастырей, а через некоторое время (как ни отнекивался) и взять на себя обязанности Благочинного. Во вновь открывающихся приходах Мурома (Николо-Набережный храм, храм св. мучч. Гурия, Самона и Авива (что в с. Карачарово) и его окрестностях (Панфилово, Ляхи, Воютино, Борисо-Глеб, Тучково) собирал приходские собрания, служил первые водосвятные молебны в полуразрушенных храмах.
В 1997 году переводят в Муром настоятелем Николо-Набережного храма, где прослужил пять лет.
Под давлением Москвы (выражение правящего епископа) переведен настоятелем в храм Гурия, Самона и Авива. Но и здесь не был оставлен в покое.
Были созданы такие условия, что пришлось убираться за штат. Это было в 2003 году. В 2004 году при Муромском Институте был сооружен храм, где прослужил, работая со студентами, около года. Но и здесь аккуратно "попросили" уйти.
Автобиографию написал для своих духовных детей, чтобы они имели представление, кем и в каком духе наставлены.
Ни обновленческих, ни сергианских взглядов никогда не разделял.
Служил, как был научен старым священнослужителем.
Отец Николай скончался 22 апреля 2015 года.